Сергей Курёхин

 

Весной-летом 1996 года, когда Сергей Курехин оказался в больнице и нужны были деньги на лечение, “МК” опубликовал банковские счета для пожертвований. Откликнулось невероятное количество людей, но, увы, это был тот случай, когда здоровье за деньги не купишь. 9 июля 1996 г. Сергея Курехина, культа русского рока и его enfant terrible, не стало. Вспоминая эту печальную дату, “ЗД” публикует сегодня эксклюзивное эссе Александра Кушнира, журналиста и писателя, не только посвятившего истории русского рока и его создателям несколько толстых книг, но и участвовавшего в большинстве эпохальных рок-событий и процессов лично.

 

 

Ровно пятнадцать лет назад, в один из июльских вечеров, телеканал ОРТ показывал интервью с питерским музыкантом Сергеем Курехиным. Передача шла в записи, но все равно получилась странной: лидер “Поп-механики” не замечал вопросов ведущего и говорил о чем-то своем. “Я сейчас перехожу в другое измерение”, — неожиданно сказал он в финале. А на следующий день его не стало. Он умер в возрасте 42 лет, на пике славы.

 

 

 

О Курехине заговорили в начале 80-х — аккурат после того, как в Лондоне, в обход “железного занавеса”, у него вышел диск импровизационного фортепианного фри-джаза. Никто и глазом не успел моргнуть, как композиции с пластинки “Пути свободы” вовсю зазвучали на “Голосе Америки”, Би-би-си, “Радио Свобода”. И не нужны были этому обаятельному длинноволосому гению ни пресловутый Союз композиторов, ни фирма грамзаписи “Мелодия”. Как-то Бердяев заметил: “Сильная идея ищет яркого воплощения” — как будто специально о Курехине.

 

Затем в поисках очередных воплощений он пришел в “Аквариум”. Подружился с Гребенщиковым, “навел порядок” в студии и аранжировал три самых сильных альбома: “Табу”, “Треугольник”, “Радио Африка”. Курехин несколько раз сыграл с “Аквариумом” в Москве, и вокруг все стали спрашивать БГ: “Что это за пианист такой крутой у вас появился? “На концертах Курехин входил в транс и так лупил по пианино, что пальцы у него становились синими. Выступление закончилось — девять пальцев синие, а десятый сломан. Такие времена были, когда люди буквально умирали на концертах.

 

 

“Поп-механику” Курехин основал в тот волшебный период, когда атомы меняли свою структуру и расщеплялись — старая жизнь кончилась, а новой жизни еще не было — в середине 80-х. И у этой “эпохи без правил” появился свой глашатай, он одним щелчком выводил на сцены дворцов спорта “all stars” ленинградского рок-клуба, которые одновременно играли джаз, авангард, ретро, рок и песни советских композиторов. Дирижируя людьми и полковыми оркестрами, Курехин завлекал на выступления своего безумного ансамбля по 10–15 тысяч человек.

 

На сцене “Октябрьского” смешались в кучу кони (которые от страха испражнялись прямо на сцене), люди и залпы рОковых орудий: Цой, БГ, Бутусов, Хиль, Ванесса Редгрейв, Штоколов, Игорь Скляр, Лимонов и другие. Дирижировал этим потоком сознания виртуозный пианист Сергей Курехин, который при этом мог ни разу за концерт не подойти к роялю. Он мог летать над залом или неожиданно петь песни — все концерты были разными и никогда не повторялись. О том, что произойдет сейчас на сцене, не знали не только зрители, но и участники курехинских шоу. Это был подвесной мост через пропасть, который шатался и держался неизвестно на чем. Со времен обэриутов и художников из “Бубнового валета” русский авангард ни разу не поднимался на такую высоту.

 

На телесъемках легендарного “Музыкального ринга” Курехин в одиночку переспорил и переиграл (во всех смыслах) команду переодетых психологов и сотрудников КГБ, которым после этой телепередачи впору было пойти и повеситься. Жизнь, оказалось, была прожита неправильно. Когда пару лет назад этот “Музыкальный ринг” еще раз повторили в эфире, стало понятно, что вся нынешняя музыкальная инфраструктура являет собой большой надувной гомункул. А все настоящее и искрометное осталось там — в конце 80-х. И нет сейчас вокруг героев. Сдулись, поумирали, поэмигрировали, продались, исчезли… 

 

 

В международном телемосте “Ленинград — Лондон”, где собралась целая куча прогрессивных рок-деятелей от Троицкого и Гребенщикова до Питера Гэбриела и Брайана Ино, говорилось много умных и правильных вещей. И только Сергей был подозрительно молчалив. А в конце телепередачи выдал сакраментальное: “Давайте сделаем обмен… Вы нам будете давать ваши материальные ресурсы, а мы в ответ отдадим самое дорогое — нашу русскую духовность”. И сразу после этих слов передача прервалась и в эфире пошли титры.

 

 

 

Когда все крепости в СССР были взяты штурмом, Курехин двинулся на Европу. Канал Би-би-си показал фильм о нем в 72 странах мира, а газета “New York Times” и журнал “Interview” сделали его своим героем. Курехин и правда был героем — то, что творила “Поп-механика” на Западе, не снилось даже основоположнику массовой психоделики Фрэнку Заппе. На родине The Beatles огромный плакат Брежнева загораживал половину сцены, а из репродукторов на полную мощность пел Шаляпин. В Нанте Курехин прямо на сцене ел цветы, а в Хельсинки поливал публику кетчупом. Он был королем эпатажа и шокирующих концепций. Но при этом быстро загорался идеей и быстро остывал. Его увлечение Западом закончилось стремительно, когда, выступая на престижном конкурсе пианистов в Нью-Йорке, он не прошел отборочный тур. Хотя должен был победить. В жюри сидели лауреаты премии “Грэмми”, и играть на их территории надо было по их правилам. Курехин озлобился, но своих правил менять не стал. Порода не позволяла. Тогда он начал откровенно недолюбливать американскую поп-культуру. Сильно. Вплоть до ненависти.

 

В начале 90-х Курехин несколько раз то сходился, то расходился с Гребенщиковым. По идеологическим причинам и не только. Когда их дружба входила в положительную фазу, они творили чудеса. Как-то раз вдвоем выступили на фестивале в Париже перед ста тысячами зрителей, аккурат между Дэвидом Боуи и Дэвидом Стюартом, на фестивале памяти жертв августовского путча в СССР. Шоу транслировалось на шестьдесят стран мира. Это был период “Русского альбома” БГ, который в интервью не раз заявлял, что “Россией управляют чудеса и наша музыка должна быть мистической и религиозной”. И они с Курехиным устроили на сцене парижской площади Наций древнеславянский обряд — исполнив “Псалм”, “Серебро господа моего” и “Ангел”, который заканчивался фразой: “И каждый умрет той смертью, которую придумает сам”. Французы ничего не поняли, но аккомпанемент Курехина на рояле был просто безупречен. Правда, сам Курехин уже находился очень далеко — и в мыслях, и физически. Он уже перерос ленинградский рок-клуб на улице Рубинштейна, перерос ленинградский Дворец молодежи и ДК Ленсовета (где в те годы под надзором КГБ и проходила вся разрешенная рок-деятельность). И отправился в полет.

 

 

Он охладел к крупным формам и с головой ушел в кино и телевидение. Написал музыку к тридцати фильмам (“Господин оформитель”, “Трагедия в стиле рок”, “Три сестры” и др. ), снялся в великолепной фантасмогории Сергея Дебижева “Два капитана-2” и разрушил тлеющий Советский Союз эпохальным медиавирусом под названием “Ленин-гриб”. Его искрометным телетелегам, которые он гнал в эфире на завороженную страну, поверили многие — от жены Никиты Михалкова до Кости Райкина. Просмотрев эту передачу, Пугачева публично заявила, что Сергей Курехин — это человек, который изменил ее жизнь.

 

А Курехин к тому временем уже не исчезал с экранов телевизоров. Себя он называл “политобозревателем”, а в прямом эфире Би-би-си как-то сказал, что он бывший контрразведчик, который окончил спецшколу ЦРУ в Оклахоме. Пианино ему было нужно для того, чтобы работать “под прикрытием”, мол, такая вот “легенда” у человека. Легко можно пересекать границы государств, якобы по необходимости выступать на международных конкурсах пианистов, плюс при помощи фортепиано он мог передавать сигналы “азбукой Морзе”. Когда пораженный подобными “откровениями” ведущий Би-би-си Сева Новгородцев спросил: “А поражения в вашей деятельности контрразведчика бывали? “— Сергей без всякой паузы выдал во всемирный радиоэфир: “Конечно, были победы, были и поражения… Мое самое тяжелое поражение — это война во Вьетнаме”. И в студии наступила гробовая тишина.

 

Выступая в телепередаче “Кафе Обломов”, Курехин принимал поздравления от Троицкого, что в 40 лет стал дедушкой (это правда) и пропагандировал теорию о необходимости внедрения хоров мальчиков — кастратов на Руси. В эфире ОРТ Курехин на вопрос о творчестве Стинга заявил, что научить писать музыку можно и обезьяну. А затем предложил всем зрителям из массовки попробовать “таблетки в виде слоников”. Никто не понял, о чем речь. Но всем стало очень весело. 

 

 

К середине 90-х Курехин уже стал чемпионом мира по интервью. Он буквально прописался на страницах “Огонька” и первых глянцевых журналов: “ОМ”, “Медведь”, “Стас”, регулярно участвуя в бесчисленных теле- и радиопередачах. “У нас есть три точки отсчета в теперешней музыке, — говорил он в одном из интервью. — Псевдо-Дионисий Ареопагит — один из первых христианских писателей; Брюс Ли — не как живая фигура, а как миф; и Майлс Дэвис, но не как музыкант, а как старик-негр, который дает самые наглые интервью”.

 

 

 

Секрет его успеха был прост — он был одним из самых начитанных и одним из наиболее креативно мыслящих современных музыкантов. По этому поводу он не уставал иронизировать: “Рок-музыканты считают меня джазменом, джазмены считают меня рокером, а серьезные симфонические музыканты — му…ком”.

 

Иронии и самоиронии у Курехина было хоть отбавляй. Когда я брал у него интервью для книги “100 магнитоальбомов советского рока”, то поймал себя на мысли, что не успеваю подготовить и задать следующие вопросы: настолько стремительно Курехин говорил. Помню, что в голове мелькнула мысль: “Если он так быстро говорит, как же быстро он думает? “

 

…Курехин всегда был против большинства. Когда у власти были коммунисты, он был против коммунистов. Когда наступил капитализм, он выступил и против него тоже. Против “нового русского капитализма”. Сложная тема. В какой-то момент он начал активно поддерживать Лимонова и Дугина, партию национал-большевиков. Начал делать в Ленинграде скандальные акции, вывешивать по городу листовки с изображением себя вместе с Дугиным и с лозунгом “Тайное станет явным”.

 

В это время от Курехина отворачиваются все его друзья. Зато у него появился новый друг — Алистер Кроули, покойный идеолог-сатанист. И когда Курехин делал свою последнюю “Поп-механику № 418”, опять-таки в поддержку Дугина, он нагнал так много мрака и ужаса, как умел только он. Повторил некоторые находки безумной “финской бани” в Хельсинки, где на крутящихся-вертящихся крестах пылали каскадеры. В разгар концерта в ДК Ленсовета он в дуэте с Лимоновым спел “И вновь продолжается бой”, а затем сказал: “Давайте зажжем зажигалки в память об Алистере Кроули”.

 

* * *

 

Конец у этой истории грустный… По-видимому, жизнь сыграла с ним в ответ злую шутку. А может, он просто не выдержал такой невыносимой боли за все, что происходило вокруг — в стране, в родном городе. В один непрекрасный день Курехину становится плохо с сердцем. Его забирает “скорая помощь” и увозит в больницу. А через два-три месяца выясняется, что в 42 года он буквально на глазах друзей и родственников умирает от болезни, которой в природе почти не существует. Называется “саркома сердца”, от такой болезни умирают один раз на пять миллионов случаев.

 

Пока он лежит в больнице, вся интеллигенция Москвы и Питера собирает деньги на его лечение. Например, это никак не позиционировалось и не рассказывалось, но Юрий Шевчук дал столько денег, что на них легко можно было купить квартиру на Невском проспекте. Но борьба с тяжелой болезнью была безуспешна, и 9 июля 1996 года Сергей умирает.

 

…В последнюю ночь у изголовья Курехина дежурила его мать Зинаида Леонтьевна. Под утро с дежурным обходом пришла бригада врачей, и попросили всех выйти из палаты. Когда мать снова подошла к кровати, ей сказали: “Надо закрыть ему глаза”. Глаза закрываться не хотели. Когда Зинаида Леонтьевна вышла в коридор, ей навстречу вылетел черный кот. Увидев убитую горем пожилую женщину, кот остановился в полете, замер, а затем с диким визгом полетел обратно. В темноту.

 

В настоящее время музыкальный журналист и продюсер Александр Кушнир работает над книгой с рабочим названием “Безумная механика русского рока”, посвященной жизни и творчеству Сергея Курехина. Книга построена на воспоминаниях родственников, друзей, музыкантов “Поп-механики”, художников, философов и других современников Курехина.

 

 

"Московский Комсомолец", № 25687, 8 июля 2011 г., Александр Кушнир

 

 

Материал подготовил Николай Леушин

 

Сергей Щураков. Музыка