Как в России добиваются справедливости

Алёна Мартынова, sib.fm, 07.02.2017        Фотогалерея

Убийство школьницы Карины Залесовой летом 2015 года потрясло Новосибирск и Россию. Вся страна пристально следила за ходом следствия и процессом. Осенью прошлого года суд признал Матвея Козлова (имя и фамилия изменены Сиб.фм в соответствии с требованиями законодательства РФ) виновным в убийстве Карины и приговорил к девяти годам лишения свободы. Но точка в этом деле ещё не поставлена. Адвокат подростка подал апелляцию, требуя отмены квалификации «особая жестокость» в статье, по которой осуждён Матвей. Если это произойдёт, наказание может быть более мягким. Хождение по мукам родителей, потерявших единственную дочь, продолжается. Корреспондент Сиб.фм побывал в гостях у родителей Карины, Юлии и Сергея Залесовых, и они рассказали, как пережили эти полтора года, что может заставить работать следователей и какой ценой торжествует в России справедливость.

28 августа 2015 года в доме новосибирского бизнесмена было обнаружено тело 16-летней Карины Залесовой, которой было нанесено не менее 25 ножевых ранений, из них большая часть в области шеи. В убийстве был обвинён сын бизнесмена, бывший друг девочки — 16-летний Матвей Козлов. Судья Первомайского района Новосибирска решила не брать его под стражу и отпустила домой.

После этого требующие справедливого следствия активисты собрали под петицией в сентябре 2016 года более 70 тысяч подписей. В результате широкого общественного резонанса суд отправил в октябре подростка под арест.

В Новосибирске, Москве и Санкт-Петербурге общественники проводили митинги за справедливое расследование уголовного дела об убийстве Карины Залесовой.

Была назначена экспертиза, однако новосибирские врачи не смогли поставить диагноз, и Матвея отправили на психолого-психиатрическую экспертизу в Москву, в институт имени Сербского. К концу марта 2015 года институт имени Сербского после повторной психолого-психиатрической экспертизы признал подозреваемого в убийстве Карины Залесовой вменяемым и склонным к садизму.

В конце октября 2016 года Первомайский районный суд Новосибирска приговорил Матвея Козлова к девяти годам лишения свободы за убийство Карины Залесовой. Сторона Козловых подала апелляционную жалобу: переквалифицировать 105 статью УК РФ со второй части на первую — иными словами, с особо жестокого убийства на простое убийство. Во втором случае предусмотрено более мягкое наказание.

Залесовы тоже подали апелляцию, требуя максимальный для несовершеннолетних срок наказания по данной статье — 10 лет лишения свободы.

Мама Карины, Юлия, тихонько открывает дверь в квартиру.

- Мы здесь не живём, — объясняет она. — После смерти Карины долго находиться в этой квартире стало невозможно: всё напоминает о ней. Снимаем квартиру в другом месте.

Квартира не совсем пустует: здесь живёт прикованная к инвалидной коляске 60-летняя Наташа, Юлина мама, и пять кошек. Сергей суетится в поисках тапочек для гостьи. Три кошки, обрадованные приходом хозяев, бросаются к нему в ноги. Из дальней комнаты откликается Наташа. Юлия с Сергеем каждый день их навещают.

- Карька подбирала их и притаскивала домой, — кивает на кошачью компанию Юлия, взгляд у неё теплеет. — Выхаживала их, лечила, а потом пристраивала. Рыжего они с Серёжей подобрали где-то на дороге, был сильно избит. Его она решила оставить — и рыжий стал любимцем. Назвали Персиком.

В квартире царит лёгкий полумрак. У стены — заброшенный велотренажёр, которым уже давно не пользовались. Красноречиво напоминает о когда-то кипящей в этом доме жизни.

Я долго не решаюсь начать разговор: каждое напоминание о том дне — родителям ножом по сердцу. Но мы здесь собрались именно для этого: вспомнить всё и рассказать об этом.

- Вы хорошо выглядите, — неловко пытаюсь я с чего-то начать. Юлия — красивая женщина. Кроткая, мягкая и лёгкая в общении.

- Спасибо, Алёна, мне нельзя себя запускать. И так на работе постоянно ловлю на себе жалостливые взгляды. Не хочу привлекать к себе лишнее внимание.

На столе чай, к которому так никто и не притрагивается.

Мы заходим в спальню Карины, между ног шмыгает Персик, прыгает на диван и трётся о большой портрет девочки, будто заглядывая ей в глаза.

Портрет напечатали специально для митингов, которые общественники проводили в Новосибирске, требуя справедливого расследования.

- Персик любил Карьку больше, чем остальные кошки, — гладит кота Юлия. — Он её чувствовал. А в тот день, когда Карька уходила, не хотел отпускать, усердно тёрся об ноги. Это мы потом уже поняли, что он предчувствовал: не вернётся она больше.

Крохотная детская комната с нежно-голубыми обоями усеяна мягкими игрушками. На столе учебник по химии за восьмой класс и тетрадки, на полочках — иконы. Самую большую — образ Пресвятой Богородицы — Карина вышивала вручную бисером. Комната настолько дышит жизнью, что невольно возникает ощущение: вот-вот придёт из школы хозяйка, переоденется в домашнюю пижаму и сядет учить любимую химию.

Именно поэтому родители сюда стараются не заходить. Даже вещи лежат на прежних местах.

Вот новая школьная сумка, с ценником. Как Карина поставила её на стол, так и стоит.

Юлия открывает шкаф с одеждой, достаёт оттуда белое платьице:

- Видите, она у нас совсем маленькая была, хрупкая. Часть одежды мы сразу раздали, оставили только её любимые вещи. У меня есть мысли отдать мебель брату, у него две девочки. Но мы пока не можем даже вещи разобрать. А вот её любимые игрушки... Их я точно никому не отдам.

Мамины руки гладят школьный фотоальбом, тетрадки.

- Класса с шестого она решила поступать учиться на врача, — кивает она на учебник по химии. — Весь год готовилась, к репетитору ходила, химию зубрила. Вот её «слушалка», она любила проверять у всех пульс. Когда Карину перевели в химико-биологический класс, мы все так радовались.

Юлия листает альбом:

- Это последние фотографии Карины, которые у нас остались. Понимаете, у нас компьютер сломался, и мы все-все фото скинули на телефон Карины, за неделю до того, как всё случилось. Нам следователи телефон так до сих пор и не вернули.

- Их отношения с Матвеем начались в 2013 году и разворачивались у нас на глазах. Раньше Карина не дружила ни с одним мальчиком — он был первым. Матвей был разносторонне развитым, начитанным. Бывал у нас в гостях. Говорил, что когда им обоим исполнится по 18 лет, они поженятся, — Юлия кивает на икону, висящую над дверным косяком на кухне. — Он у нас дома по поводу икон высказывался:

«Мы живём в 21 веке, неужели вы в этот бред верите?» Запрещал Карине носить крестик и кольцо «Спаси и Сохрани».
А в нашей семье все — верующие.

Юлия достаёт из шкатулки крестик и образ Пресвятой Богородицы, которые носила Карина. Показывает на раскрытой ладони, чтобы можно было сфотографировать. Затем сжимает в кулаке и опускает глаза.

Продолжает через минуту:

- Ещё Матвей говорил, что он какой-то иудаист, еврей особый, в его суждениях проскальзывали какие-то фашистские нотки. Потом уже мы узнали, что он, возможно, общался с Кормелицким, который девушку свою порезал в Бердске, его осудили сейчас. И Матвей якобы ходил на собрания этого антифа. Классный руководитель его подтвердила, что Матвей очень агрессивно высказывался против верующих.

Карина приходила домой в слезах:
«Мама, я не могу жить такой двуличной жизнью: там без крестика, а дома с крестиком».

Потом он стал ей запрещать поступать на медицинский факультет. А она мечтала работать врачом — помогать людям. Позже Матвей начал распускать руки. Его агрессивные выпады стали пугать Карину, и наша дочка решила с ним расстаться. После расставания он предлагал ей остаться друзьями, а потом, судя по переписке, намекал, что покончит с собой. Об этом нам дочка уже не рассказывала, только плакала всё время.

Пока разговариваем, Сергей листает на компьютере сайт Drom.ru, на форуме которого из его рассказа люди узнали о случившемся. На этом же сайте он нашёл одного из адвокатов — Дениса Садовского. Фотографии автомобилей мелькают на мониторе, но Сергей их не видит, рука нервно щёлкает по клавишам мыши, а глаза — словно стеклянные.

- Давайте восстановим хронологию того дня, когда Карины не стало.

- В тот день, 28 августа, она поехала на перекличку в школу, обещала вернуться к пяти часам вечера и пропала. Телефон был в сети до семи вечера, но не отвечал.

- Вы сразу позвонили в полицию?

- Да. В 11 часов вечера приезжали полицейские, посмотрели её паспорт и сказали, что в Первомайском районе найден труп нашей дочери, — по сотому разу пересказывает подробности того вечера Юлия, механическим, почти будничным голосом, слёз уже нет. — Пока мы приходили в себя, они поспешили удалиться, бросив, что следователь с нами свяжется. Но никто с нами так и не связался. Мы сами потом приехали в отделение. Сергей начал описывать, как Карина была одета. Спросил, где телефон и сумка. В сумке же — личные вещи, ключи от квартиры.

Следователи ответили, что там оставили. Устроили перепалку между собой: мол, увидели «такое» и поэтомуглавные вещдоки не изъяли.

Ну, как следователи могут растеряться, если учесть то, что на месте преступления был начальник Первомайского РОВД и начальник следственного комитета Первомайского района?

Они что, в первый раз труп увидели? Всё странно.

И адвокат у Козлова в девять часов вечера уже был на месте. И все-все-все растерялись. Телефон следователи изъяли неделю спустя, из него уже был вырван слот сим-карты. На новом телефоне была ржавчина — его похоже в воду опускали. А ещё пропали ботинки Карины. Я требовала, чтобы вернули её обувь — мне она дорога как память. Так следователь тогда сказал: «Будем считать, что она босиком пришла». Ну как так? Новый следователь, которая через семь месяцев занялась делом, изъяла ботинки из дома Козловых. Оказалось, что как Карина разулась в прихожей, так там обувь и осталась.

- Всё это действительно выглядит очень странно, как и то, что подозреваемого в убийстве судья Лахина отпустила под домашний арест.

- Да, так и было, — говорит Сергей. — В день похорон нам знакомые сказали:

«Если вы сегодня не успеете найти адвоката и приехать завтра в суд, его вообще отпустят. И вы по закону ничего не сделаете».

Все поехали на поминки, а мы с Юлей отправились искать адвоката. Сначала мы написали адвокату Денису Садовскому, но он был в командировке. Знакомые посоветовали Виталия Огнева. Впоследствии нам помогали оба этих адвоката. 1 сентября мы приехали в суд с Огневым, на следующий день после похорон.

Судья Лахина встретила нас с удивлёнными глазами, буквально в ступор вошла. Её, оказывается, убедили в том, что родители у погибшей девочки — алкаши.

Что нам до неё никакого дела нет. А тут мы явились, причём в последний день, когда можно подать апелляционную жалобу на несогласие с избранной мерой пресечения и изменение её на заключение под стражу. Кстати, когда мы хотели апелляцию подавать, в суде, как нам показалось, не хотели её принимать. И адвокат Виталий Огнев подал апелляционную жалобу от своего имени. Получается, если бы у нас не было адвоката, мы бы вообще ничего сделать не смогли.

- Нам сразу сказали, что у Матвея отец бизнесмен, что его знакомые, полицейские чины, уже приезжали, мол, вы сами ничего не сделаете, вас просто задавят. Опять же, адвокаты считают, что если б не общественность и журналисты, нам в суде не дали бы даже рот открыть, — говорит Юлия. — Это очевидное жестокое убийство: 25 ножевых ранений, шеи почти нет, всё лицо и губы были разбиты, тело — в синяках. На опознание ездил мой брат, отслуживший в Чечне. Когда он вышел, то плакал и не мог подобрать слова.

Я видела только часть фотографий, которые в материалах дела... Мне адвокат Огнев говорил: «Не смотрите, это страшно».

И вот мы ходим на все суды и доказываем, что Матвей виновен в убийстве, что это особая жестокость.Я Карине возле гроба пообещала, что добьюсь наказания для убийцы и посажу его, чего бы мне это ни стоило. Не хочу, чтобы подобное горе повторилось в чьей-либо семье, когда он выйдет потом на свободу. Проще было бы даже, если б её машина сбила, я бы поняла, что она умерла и не мучилась. А тут над ней издевались, и мы должны ходить и очевидное доказывать. Что за люди эти следователи? Один из них сам говорил, что у него дочка есть. Но он не думает, что завтра такое может произойти и с его дочерью.

На глаза отца наворачиваются слёзы. «Простите», — говорит Сергей, встаёт и тихо выходит в другую комнату.

- Вас что-то не устраивало в работе следователей?

- Мы, можно сказать, делали за них работу, — разводит руками Юлия. — Они взяли Матвея под арест, и всё:«Мы его закрыли, что вам ещё надо?» К примеру, следователи даже не искали одного из основных свидетелей — Тимура (имя изменено — прим. Сиб.фм), которому звонил Матвей с телефона Карины. Мы нашли его данные «ВКонтакте» и передали следователям. Детализацию звонков с телефона Карины мы тоже сами взяли. Но они не спешили его допрашивать. Опять же, после осмотра места преступления следователи «забыли» изъять телефон Карины. Подозреваемый же с него разговаривал. Никто не стал выяснять, почему Козловыне вызывали нашей дочери скорую три часа.

В заключении судмедэкспертизы написано, что после нанесения последнего удара Карина могла ещё жить несколько часов (!!!).

Следователей не смутило, что отец Козлова врёт: сначала говорили о двойном самоубийстве, потом от этого отошли и говорили, что Матвей сам повеситься хотел. Врачи скорой помощи, которые к Матвею приезжали, сказали, что у них в практике было впервые, чтобы человек после такого «повешения» выжил, и у него даже шея не сломана. А он ещё и ходил по дому, от госпитализации отказался. Мать потом настояла на больнице. Так его там не оставили.Следственный эксперимент с этим «повешением» так и не провели. Через какое-то время их адвокат стала говорить, что убийца убил Карину из сострадания, представляете? Чтобы не мучилась. А отец убийцы на суде как-то сказал:

«Она сама виновата. Если бы она не пришла, убийства бы не было».

О чём это говорит? Он покрывает его, поощряет.

Родители Матвея у нас ни разу не попросили прощения, как и он сам.

Мамины руки обнимают детское лицо дочки на портрете в деревянной рамочке. Здесь Карине шесть лет. Ровная чёлка, хрустальные глаза, на затылке — нарядный бант. Под цветастой кофточкой крестик. Увидеться с дочкой и поговорить можно теперь только так. Но мы продолжаем этот долгий и тяжёлый разговор.

- Козловы вас не пытались запугивать?

- Нет. Мы на каждое заседание приезжали, только в зал не заходили, чтобы лишний раз на них не смотреть. Стояли и разговаривали с адвокатами. Брат и сестра Матвея приезжали показания давать. И машину парковали всегда рядом с нашей. Сестра выходила из машины и смотрела высокомерно на нас. Может, потом что-то будет. Сейчас утихнет всё, пройдёт время... Хотя нам хуже уже не будет. Даже если нас убьют и похоронят. Жизнь уже закончилась.

- Следователи не давили на вас?

- Нет, не давили, — говорит Юлия. — Только первомайский следователь на крик переходил, что мы общаемся с журналистами, мол, нас надо наказать, чтобы мы перестали интервью давать. А следователи из первого отдела нормально отнеслись к огласке, они только посоветовали: «Не раскрывайте факты, которые могут Козловых предупредить, чтобы следствию не мешать». А так мы имеем право общаться с журналистами. Первое время нам следователи говорили, что это было ритуальное самоубийство. Я спрашивала, как это может быть? Он живой, а у неё 25 ножевых ранений в шею — где самоубийство-то?

«Нет, мол, отец сказал...» Всё со слов отца!

- Классная руководительница Карины рассказывала нам, как на неё следователи давили, — возвращается в комнату Сергей. — По словам учительницы, они её убеждали, что мы — алкоголики, у нас неблагополучная семья, Карина была брошена на произвол судьбы, ребёнком никто не занимался...

Учительница в ответ: «Вы что, смеётесь? Ничего подобного, я их знаю хорошо». В конце концов, сказала: «Я ничего подписывать не буду, пожалуюсь на вас». Тут они смягчились: «Ладно, всё так и есть, как вы говорите». Я просто не верю, что нет давления никакого, даже на тех же следователей.

- Понимаете, когда следствие велось, Первомайка столько тянула... — добавляет Юлия. — По сути, они далиКозловым время продать и переоформить недвижимость. Мы с 10 октября 2015 года писали исковое заявление и ходатайство на арест имущества Козловых. И только 11 января 2016 года следователь отказался признавать ответчиком отца по надуманным основаниям. Пришлось вновь писать жалобу в суд, чтобы заставить органы следствия действовать по закону. После этого данное постановление следователя было отменено, и Козловых всё-таки признали ответчиком. Нам не нужно от Козловых ни копейки. Хотим, чтобы на них висел большой долг, с которым они никогда не расплатятся — такое вот наказание. Чтобы за границу выехать не могли, чтобы убийцу не выпустили по УДО. А теперь отец подсудимого приносит справки, что он бедный-несчастный с зарплатой 18 тысяч рублей, а все фирмы его — разорённые.

А знаете, почему пришлось делать повторную психолого-психиатрическую экспертизу в институте Сербского? Оказалось, что следователи Первомайского РОВД не все бумаги отправили туда. И в институте Сербского сказали, что у них недостаточно материалов для установления диагноза.

Только при повторной экспертизе, когда новый следователь отправила нужные бумаги, врачи выяснили, что у Матвея гетеросексуальный садизм, потому что ему доставляет удовольствие убивать.

- Особую жестокость по статье, насколько я знаю, не сразу инкриминировали?

- Это новый следователь из первого отдела по преступлениям против личности следственного комитета области собрала документы на вторую часть (статьи 105 УК РФ — прим. Сиб.фм). В особый отдел наше дело передали только спустя полгода — когда мы решили обратиться к начальнику следственного комитета России Александру Бастрыкину. Мы ему пожаловались, что недовольны, как ведётся следствие.

Бастрыкин взял дело под свой контроль и сделал начальнику новосибирского следствия Андрею Лелеко выговор. Дальше следствие велось совершенно иначе.

- Что изменилось, когда дело передали в первый отдел?

- Новый следователь Анастасия Олеговна всю работу за предыдущих сотрудников переделывала: опросила дополнительных свидетелей, сделала запросы в судмедэкспертизу, дополнительных экспертов вызвала, которые подтвердили особую жестокость. У неё совсем другое отношение даже просто в человеческом плане. Внимательно нас слушала.

Первые следователи, как под копирку, допрашивали знакомых Козлова: знаешь — не знаю, видел — не видел, до свидания.

И потом следователь первого отдела передопрашивала всех заново. Она нашла девочку, которая говорила, что Матвей хотел «прибить Карину гвоздями» — это есть в материалах дела. Также допросила его друга убийцы, который в момент убийства находился там, возле дома. Когда пришла Карина, друг был с убийцей. Он знал, что М. собирается убить Карину и что сам собирается жизнь покончить самоубийством. Матвей даже отдал ему свои деньги, ноутбук и телефон, почему и звонил потом с Карининого этому Тимуру. Но мне кажется, там был какой-то спор — возможно, сможет Матвей её убить или нет. Он же несколько дней заманивал её, она не ехала. По их переписке стало ясно, когда Карина ехала туда, она не знала, что никого дома нет. Думала, что вся его семья соберётся праздновать его день рождения, а он возьмёт и повесится на глазах у всех. И она ехала его спасать.

- Вы пытались поговорить с Матвеем, почему он это сделал?

- Он отказывается говорить, вернее, говорит только то, что скажет ему адвокат. Когда я на первом заседании была, он пытался ещё мой взгляд поймать, смотрел и ухмылялся, — вспоминает Юлия. — Говорят, что он сидит нормально в камере, отец с матерью его снабжают хорошо, ему передачки носят, и он всех кормит. На последнем заседании отец его пришёл на последнее слово, Матвей отказался от последнего слова, и отец сбежал перед тем, как запустили журналистов.

Смотришь на М.: он отъелся, вырос, возмужал, чистенький, в белых носочках.
Не выглядит опечаленным.

Когда в прениях зачитывали экспертизу, убийца зевал, то голову откинет на стену, то разуется, спокойно так сидел. У нас же тюрьма никого не перевоспитывает. Он так и не осознал, что натворил. В приговоре указано, что Матвей раскаялся. Однако даже на вопрос суда, хотел бы он что-нибудь сказать родителям, он ответил отказом. Мы написали апелляционную жалобу на мягкость приговора, так как нам непонятно, почему суд так лоялен к подсудимому. За подобное убийство взрослый человек получил бы 17-20 лет лишения свободы. Так как Матвей несовершеннолетний, ему больше 10 лет дать нельзя. Но почему суд снизил ему наказание до девяти лет — мы не понимаем. Раскаяние, которого нет и не было?

На протяжении всего разговора кошки не отходят от нас. Одна из них запрыгивает к Юлии на колени, будто пытается снять напряжение.

- Кошки всё чувствуют и понимают, ластятся, они негатив снимают. Приходишь, а они тебе в глаза заглядывают, будто в душу, — греет ладони о тёплую бархатную кошачью спинку Юлия. На какое-то время повисает пауза — передышка в тягостном разговоре. Мы смотрим, как играют между собой кошки.

- А они всё жалобы пишут, — нарушает молчание Сергей. — Матвей до сих пор ещё в колонию не поехал, они специально, наверное, тянут, чтобы он подольше посидел в СИЗО. Но я надеюсь на то, что особую жестокость суд не отменит. Сейчас не могут выпустить по УДО без согласия потерпевших, в любом случае нас будут каждый раз вызывать в суд. Получается, будем с ним весь срок мотать.

Мы наказаны несколько раз: у нас ребёнка убили, мы должны отслеживать всё, а он отсидит в тюрьме, его будут кормить, он отучится в школе, всё за счёт налогоплательщиков.

За мой счёт, получается, потому что налоги я тоже плачу. Какое он наказание получил, вообще непонятно. А родители так и вовсе никакого наказания не получили. Это всё, чего мы смогли добиться, благодаря неравнодушным людям — общественникам из всех городов, журналистам.

- В нашем деле получилось именно так. Благодаря общественности и журналистам его наказали, — говорит Юлия. — Если бы всего этого не было, я думаю, он бы дома сейчас сидел, чай пил. Мы толком спасибо даже им не сказали, а ведь столько людей помогало. Я даже не знаю, как всех зовут. И на суд приезжали, и проводили митинги и пикеты в Новосибирске, Москве, Санкт-Петербурге, на Украине.

Родные, друзья, коллеги и просто неравнодушные люди помогают морально и материально, на прямую линию президента страны звонили. Правда, там ничего так и не ответили.

Сергей обнимает супругу за плечи. Они познакомились и стали встречаться, когда обоим едва исполнилось 16 лет. С тех пор вместе, рука об руку. Горе иссушило душевные силы любящих людей. «Надо отвлечься — сменить обстановку, отдохнуть!», «Заведите ребёнка, хотя бы приёмного — это лучшее лекарство», — сыпятся на голову убитых горем родителей советы доброхотов.

- Как у вас сейчас проходит обычный день?

- Если честно сказать, жизни у нас никакой нет, — признаётся Юлия. — Мы только ходим на работу да в суд. Работа в какой-то степени всё равно отвлекает. Но вот идёшь по улице, а слава с тобой, люди подходят, соболезнуют, напоминают, а это очень тяжело. Кто-то просто смотрит жалостливо. Люди не знают, как себя повести при встрече. Особенно как суд пройдёт и по телевизору покажут.

Мы с Кариной раньше по субботам ходили в бассейн плавать, а сейчас никуда не хочется. Сергей не любит в кинотеатр ходить, и я перестала. Без неё уже как-то не по себе... Дома читаю книги. Сейчас моя настольная книга — «Мои посмертные приключения» Юлии Вознесенской. Это православное фэнтези. Нам адвокаты говорят: «Съездите, отдохните». Пока ни я, ни муж не можем себя морально победить, чтобы куда-то поехать.

- Я знаю, что вы долгое время сидели на антидепрессантах после трагедии и у вас серьёзные проблемы со здоровьем.

- Не хотелось бы об этом говорить. Ходим с Сергеем, лечимся. Мне сказали, что организм ищет ресурсы. Постоянно пьём лекарства. Первые восемь месяцев я действительно сидела на антидепрессантах, посадила печень и желудок. Невропатолог прописал лечение, но я всё равно ночью плохо сплю. Быстрее бы это закончилось всё, его бы отправили в тюрьму, тогда можно и в больницу лечь или в санаторий съездить.

Мать Матвея как-то на суде сказала: «Я не вижу, чтобы у них были моральные страдания».

Я же не буду приносить справки, где мы лечились и от чего. Это они приносят справки, что все больные и у них денег нет, а я не хочу. Отец убийцы как-то говорил, что когда это случилось, он два месяца сидел дома, не мог ходить на работу. Мы за все полтора года не можем даже на больничный пойти, потому что нам долги раздавать надо, кредиты выплачивать. Услуги адвокатов — не дешёвые. Спасибо неравнодушным людям, помогли нам с похоронами, на памятник 40 тысяч рублей собрали (стоил он в несколько раз дороже — прим. Сиб.фм). Мы держим в тайне место захоронения Карины: боимся, вдруг придут, чего-нибудь там натворят... Поэтому я фотографию памятника не показывала и не покажу.

Перелистывая школьный фотоальбом Карины, Юлия вздыхает.

- Вы знаете, в последнее время несовершеннолетние как с цепи сорвались, такие страшные убийства совершают. Арестантское уркаганское единство малолетних преступников, слышали о таком? В Забайкальском крае очень развито. В Новосибирске, в Дзержинском районе, на улице Есенина четырнадцатилетние могут любое преступление совершить. Это страшно. У нас подростки сейчас очень развитые, это не как в моём детстве, в 1980-е. Сейчас все пользуются интернетом и знают все законы: несовершеннолетнему за тяжкое преступление больше 10 лет не дадут.

К нам обращались люди, у которых убили детей. Там, где не было никакой огласки, сроки убийцам совершенно другие давали — в разы меньше. Законы надо менять.

Мы писали обращения про закон в соответствующие инстанции, но пока тишина. Я считаю, что в отношении малолетних убийц закон должен быть более суровым, а сроки — большими. Но, как сказал один человек из судебной системы, мы никто для депутатов, которые законы принимают, потому что они живут другой жизнью и не понимают, как живём мы. Все законы устарели, их менять давно пора.

Напротив комнаты Карины раскрыта дверь в спальню бабушки Наташи. Она сидит на кровати с пультом в руках. Вокруг неё игрушки, подаренные внучкой. На прикроватной тумбочке — иконы и детское фото Карины в рамочке. У стены инвалидная коляска. После смерти внучки у Наташи отнялись ноги. Наташа — так называла Карина бабушку.

- Перед тем, как пойти на перекличку, сидела у меня в пижамке, как будто прощалась, — утирает слёзы бабушка, Персик запрыгивает на кровать и ложится рядом. — Вот они, игрушки, Каринка дарила...

Я её всё время жду. Мне сначала казалось, что она ко мне приходила. Юля с Серёжей уйдут на работу, я сижу и вдруг слышу Каринкин голос: «Наташа!».

В пижаме этой своей, так поглядит. Бывает, смотрю на время и по привычке думаю: сейчас Каринка со школы придёт! Знаю, что этого не будет, а всё равно жду.  

Алёна Мартынова, sib.fm, 07.02.2017   Фотогалерея