Каковы те естественные условия, в которых может выражаться Священное Предание
Как относится единство Священного Предания к факту разделения Церквей?
Каковы границы неизменности Предания? Эти вопросы столь интересны и сложны с богословской точки зрения, что здесь мы не будем пытаться однозначно ответить на них. Наша задача указать на проблемы и пробудить интерес к ним.
Итак, Предание условно в своем человеческом выражении. Но какой может и должна быть та естественная среда, которая становится плотью Предания? В свое время Тертуллиан подчеркивал глубокое расхождение между христианской верой и языческой культурой. Он спрашивал: "Что общего у Афин и Иерусалима? У Академии и Церкви?" По-своему он был, разумеется, прав. Ничего общего по существу между верой и естественной философией нет. Но вот выражает себя вера в естественной среде, в том числе в среде посетителей Афинской Академии и на языке академической философии. Разумеется, народы, обитавшие в бассейне Средиземного моря и первыми услышавшие слова евангельской проповеди, были в I в. по Р. X. эллинизированы, и их культуры не были радикально различными. Но все же разница между галилейским рыбаком, членом императорской фамилии и жителем Коринфа или Ефеса была достаточно большой. Уже на примере самой ранней истории Церкви мы видим, что Священное Предание формулирует Церковное Предание в различной естественной среде. Последующая история Церкви, распространение Евангелия в самых дальних уголках Земли подтверждает это. Дух Святой, преображая конкретного человека, приводит его к единству с другими членами Церкви в тайне уподобления Христу. При этом люди отнюдь не становятся конформными в своем человеческом естестве. Более того, в каждом человеке во Христе сквозь набор случайных и часто греховных свойств постепенно являет себя его подлинный образ, замысел Божий об этом человеке. Многообразие людей с преображенными и очищенными естественными свойствами образует органическое единство Тела Христова, где каждый член необходим именно в силу своего своеобразия. Очевидно, то же самое мы должны думать о Предании. Многообразие местных Преданий не может нарушить единства Священного Предания. Сами же местные Предания имеют как бы несколько слоев. Одни из этих слоев общи для всей Церкви, независимо от местных условий, другие — для той или иной культурно-исторической области, третьи характерны для конкретного места на географической карте и в хронологической таблице. Древняя и общераспространенная норма отношения к Преданию, высказанная блаженным Августином, гласит: in necessariis unitas, in dubiis libertas, in omnibus caritas (в необходимом — единство, в неизвестном [здесь: второстепенном] — свобода, во всем — любовь). Вопрос о том, что в Предании — necessaria (необходимое), а что — dubia (второстепенное) — вопрос, вызывающий разногласия. Мы не будем его касаться. Укажем только на тенденцию Церкви в новое время делать более узкой область necessaria. Но необходимо также указать на ту оправданную осторожность, какую мы наблюдаем в этом процессе.
Сказанное относительно истории Церкви вполне приложимо к Настоящему времени. Предание Церкви может явить себя в новых культурных формах. Не представляют исключения ни один народ, ни одна естественно-религиозная традиция. Не может быть исключением и культура сегодняшнего мира, которую воспитал рационализм последних столетий. Нам это кажется невозможным, но у Бога возможно всё.Когда где, в каких новых формах выразит себя Священное Предание — дело Духа Святого. От нас зависит только достойное свидетельство.Но свидетельствовать мы можем лишь в конкретной форме нашегособственного Предания. В процессе свидетельства необходимо избегать двух опасных крайностей. Первая опасность — абсолютизация своего Предания. Не надо забывать, что Предание не случайно, но все же относительно. Известно, с какими трудностями встречались миссионеры прошлых веков, которые стремились утвердить на новой культурной почве свое Предание со всеми его частностями и не желали считаться с местными культурными традициями. В результате универсальная Истина Христова часто принималась как истина европейская или даже как французская, немецкая, английская... Другая опасность — беспредельная мимикрия (англ. с греч. — подражание), потеря своего собственного лица.Наше Предание мы не понимаем как случайную историческую маску, которую можно надевать и снимать по своему желанию. Предание — это освященная Святым Духом плоть жизни Церкви, и плоть эта может в известных пределах изменяться, но не по индивидуальному произволу и, конечно,не может исчезатьсовсем. Современные христиане часто стыдятся своего Предания.Они боятся быть анахроничными, боятся быть не понятыми. Они уступают окружающему миру, и мир действительно признает в них своих, но не видит в них света Христова. В Предании Церкви — свет Христовой Истины. "Зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике" (Мф. 5, 15). Не надо стыдиться Предания. Но следует помнить для чего оно и благодаря чему люди могут узнать в нем Истину: "Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного" (Мф. 5, 16).
Как было уже сказано, Священное Предание способно выразить себя в любой естественной традиции. Однако далеко не всё в естественных традициях может стать носителем слова Божия. К сожалению, слишком много в них греховного, хотя и привычного для людей. Не будем нетерпеливыми. Не станем забывать, что прежде Воплощения Слова Божия от Пречистой Девы Марии богоизбранный Израиль должен был пройти долгую историю очищения до тех пор, пока этот народ не образовал ту чистую плоть, которая могла вместить Бога Слово. Из сказанного следует, что наша христианская проповедь миру должна быть не монологом, не приспособлением и потому — молчанием, но живым, понимающим диалогом с миром. Этот диалог мы можем вести только в форме живого Церковного Предания, но не навязывать его конкретных форм. Мы не можем снисходительно относиться к тем сторонам мирских традиций, которые осуждены словом Божиим как греховные, нравственно ложные. Однако наше обличение лжи должно быть не просто словесным, но должно свидетельствовать об Истине нашими собственными добрыми делами, в согласии с нашим Церковным Преданием.
Как относится единство Священного Предания к факту разделения Церквей? Серьезное отношение к разделению Церквей указывает, что до сих пор удовлетворительного разрешения этой проблемы никакое богословие не имеет. Должны ли мы останавливаться перед этим фактом, как перед непостижимой тайной? Должны ли продолжать поиски богословского решения проблемы? Сейчас речь не об этом. Ясно, что вопрос о Предании тесно связан с вопросом разделения Церквей. В настоящее время, возможно, эти вопросы тождественны друг другу. Независимо от успехов или неудач экуменического сближения, христиане должны помнить, что мир смотрит на них. Каждая из разделенных Церквей являет миру Христову Истину в форме своего Предания. И каждая из Церквей должна быть озабочена прежде всего тем, чтобы ее свидетельство об Истине было истинным. "При устах двух или трех свидетелей будет твердо всякое слово" (2 Кор. 13, 1; Втор. 19, 15). Когда на суде выступают несколько свидетелей и свидетельствуют об одном и том же, то свидетельство признается подлинным. Свидетели разные, они могут говорить на разных языках. Но чтобы им поверили, их свидетельства должны совпадать по существу. Даже если в Преданиях разных Церквей не одинаковы области necessaria, должна быть некая область necessarissima (самое необходимое), обязательная для всякого Предания, именующего себя христианским. Различны Предания, различны формы свидетельства. Но истинность всякого Предания и свидетельства узнается только по плодам дел и проповеди свидетельствующих (Мф. 7, 16): "Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание" (Гал. 5, 22, 23). Другого Критерия для определения истинного свидетельства нам не дано.
При наличии разделения Церквей, до полного евхаристического сближения экуменические контакты, столь характерные для нашего времени, принципиально не могут отличаться от того, стремящегося к взаимопониманию, диалога, о котором шла речь выше. Процесс единения разъединенных христиан в единстве веры нельзя представлять как присоединение одной Церкви к другой, как полную унификацию Преданий. Подлинно органического единства нельзя достичь на пути отказа от своего Предания, неограниченной открытости для влияний извне. Нельзя его достичь и на пути полной изоляции Предания, его консервации. Единство в многообразии достигается одновременно верностью своему Преданию и внимательным отношением к иному Преданию. Не захват и не уступка, а взаимное восполнение, обогащение. Условия для этого предоставляет терпеливый диалог в любви (in omnibus caritas). Немалое значение здесь может иметь демонстрация неисчерпаемых богатств Предания, этого живого слова об Истине. Предвзятое недоверие к чужому Преданию должно уступить место заинтересованному вниманию.
Так или иначе предыдущие рассуждения приводили нас к вопросу: каковы границы неизменности Предания? Есть ли вообще эти границы? Православная Церковь отвечает на этот вопрос утвердительно: для нас такие границы существуют. Уже в древности часть устного Предания оформилась в канон Священного Писания, который образовал законченный корпус книг священных, неприкосновенных в своем объеме и содержании. В области догматического Предания Православная Церковь всегда строго сохраняла догматы, сформулированные семью Вселенскими Соборами Единой неразделенной Церкви. Но догматическое Предание в отличие от канона Священного Писания по мере необходимости может расширяться и включать в себя новые выражения Богооткровенной Истины, формулируемые Церковью. Подобные границы есть в литургике, в мистериальнои практике Церкви. Было бы странным считать, что вместо четырех Евангелий канона новозаветных книг можно было бы написать какое-то новое евангелие (хотя вне Церкви такие попытки имели место). Невозможно предположить, что в настоящее время кто-нибудь сочинил бы для нас описание жизни ранней Церкви лучше, чем это сделано в Деяниях апостолов или в Посланиях святого апостола Павла. Можно прочесть несколько десятков томов современного курса Догматического богословия, но от этого наше знание тайн Пресвятой Троицы или тайны Богочеловека Христа не станет совершеннее, чем знание святых отцов, сформулировавших соответствующие догматы на Никейском и Халкидонском Соборах.
Однако не следует считать, что Предание есть что-то застывшее, статичное. Известно, что канон новозаветных книг был установлен не сразу и с некоторой нерешительностью. История догматических движений Вселенских Соборов полна драматического напряжения. Все это показывает, что Священное Предание действует не механически, но избирательно, через свободное личное сознание членов Церкви. Если Предание имеет неизменные элементы, то эта неизменность не мертвая и статичная, но живая, сознательная и динамичная. Иными словами, неизменный слой в Предании не абсолютен, но зависит от живого сознания Истины во Святом Духе. Однако историческая практика Церкви показывает, что нередко под именем Предания в Церковь проникали не имеющие отношения к Преданию, а иногда и вредные элементы, которые долго сохранялись в Церкви. Возникший в трудные для Церкви времена исторически оправданный консерватизм преследовал положительную цель охраны чистоты Предания от личного произвола, но не замечал при этом, что иногда охраняет вместе с Преданием естественные традиции "по стихиям мира". Другая опасность подстерегает Церковь со стороны неумеренного обновления, "аджорнаменто", которое может становиться вызовом общественному сознанию Церкви. Требование свободы в отношении Предания может становиться соблазном для немощных братьев (1 Кор. 8, 9). Именно по этому поводу с мудрой осторожностью апостол Павел писал к Коринфянам: "Знание надмевает, а любовь назидает. Кто думает, что он знает что-нибудь, тот ничего еще не знает так, как должно знать" (1 Кор. 8, 1, 2). Эти две крайности — неумеренный консерватизм и неумеренное новаторство — являются помехами не только внутрицерковной жизни, но становятся помехами на пути великой просветительной миссии Церкви в мире.
Традиционализм и новаторство, неизменность Священного Предания и условность Церковного Предания, общественное сознание Церкви и стремление к свободному индивидуальному творчеству — эти и подобные им антитезы в церковной жизни не могут иметь формально-логического разрешения. Похожую проблему пытались разрешить отцы пятого века. Перед сознанием Церкви тогда встал вопрос о способе соединения абсолютного и относительного, Божественного и человеческого в Иисусе Христе. Никакие логически удовлетворительные решения не могли удовлетворить живому религиозному сознанию, но приводили к ересям несторианства или монофизитства. Эти ереси отличались узко ограниченным взглядом на реальность, своего рода рационализмом. Отцы Халкидонского Собора с честью вышли из затруднительной ситуации, сформулировав догмат, ставший одним из величайших достижений человеческой мысли, — догмат о нераздельном и неслиянном единстве двух природ в Единой Ипостаси Бога Слова, образец реалистического подхода к сложнейшим интеллектуальным затруднениям. Отступая от темы, хочется заметить, что самое большое затруднение физики XX века — корпускулярно-волновой дуализм — получило решение в открытии кванта действия (постоянная Планка). Разрешение этой проблемы — крупнейшее достижение современной науки — по своей структуре идентично Халкидонскому догмату. Вечное и временное, абсолютное и относительное, свобода и предопределение, Божественное и человеческое —все это сосуществует в реальности Боговоплощения, живет друг с другом в непостижимом живом диалоге, образует единую органическую реальность Богочеловека только при одном условии — объединении двух природ в Единой Ипостаси Логоса. Кстати, здесь выясняется еще одна неоцененная роль Предания в сегодняшнеммире — богатейший опыт реалистической мысли. Философы и ученые прошли мимо Халкидонского догмата, а великий русский богослов, он же и известный естествоиспытатель священник Павел Флоренский, еще в начале нашего века указывал, что христианский догмат может быть ключом к разрешению самых жчугих проблем современной физики.
Представляется, что экклезиологические проблемы суть продолжение проблем христологи-ческих и разрешаются они не на пути формально-логических решений (Халкидонский догмат — не логическая формула, а некая констатация сверхлогической реальности). Традиционализм и новаторство в Церкви могут сосуществовать в живом, дополняющем друг друга диалоге, не вступая при этом в антагонизм, только при условии верности Священному Преданию, непрестанного стяжания Духа Святого, постоянного нравственного возрождения членов Церкви, осуществляемого внутри Предания, но не вне его.
Дух Святой, устрояя Себе дом на земле, избирает для своего выражения естественные особенности той или иной культуры, освящая их, делая их носителями слова Божия. Здесь хотелось бы упомянуть о большом значении литургического предания Русской Православной Церкви. По-видимому, русский верующий народ обладает по своему естеству какой-то особой восприимчивостью к созерцательному литургическому действию, жесту, символу. Промысл Божий создал в этой стране уникальный, несравненно богатый обряд величайшей эстетической ценности. Благочестие русского народа веками скапливало литургические сокровища в храмах. Эти сокровища передавались в будущее. Не авторитет церковной власти, не университетские кафедры богословия были в течение веков в России источником познания Богооткровенной Истины. Истина сияла людям в храме, в богослужебном обряде. Однако "не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем" (Мф. 13, 57). Рационализм последних столетий со свойственным ему пренебрежением к созерцательным формам познания предпринял наступление на древние литургические традиции. К счастью, процесс разрушения этих традиций не зашел слишком далеко. И мы.должны благодарить за это Бога. Практика нашей Церкви в настоящее время показывает, что внимание внешнего мира к церковному литургическому Преданию огромно. Лицо Церкви познается именно в ее литургике, в храме. Проповедь, научение происходит через обряд. Этот реальный факт побуждает нас с особым вниманием относиться к собственному литургическому Преданию, выделять его существенные моменты и стремиться очистить его от элементов случайных.
Последнее, на что хотелось бы обратить внимание, это роль нравственного Предания Церкви. Хотя сегодняшний мир, воспитанный на рационалистических традициях, в значительной части является миром нехристианским, нецерковным, не следует забывать, что рационализм не пришел в мир извне. Рационализм зародился в христианской Европе. Рационализм прошел курс христианского воспитания. Лучшие черты нравственных традиций в современном мире вышли из христианской школы. Дохристианский мир не знал таких моральных императивов, как гуманное отношение людей друг к другу, уважение, равенство, братство, мир среди людей. Эти требования возникали от случая к случаю и не носили характера универсальности. Вполне естественно, что отошедший от Церкви мир забыл свою Alma Mater, но не это нам сейчас важно. Важно, что в современном мире традиционно сохраняются и стремятся к выражению христианские заботы добра и справедливости. Мы не должны забывать, что именно человеческое добро, любовь, мир, справедливость, даже просто стремление к этим добродетелям, привлекают действие Святого Духа независимо от культурной среды, в которой такие стремления действуют. Обладая собственным нравственным преданием и даром различения духов, Церковь в живом диалоге с миром не может оставаться равнодушной к положительным нравственным движениям в мире, но должна в меру человеческих сил поддерживать эти движения. Именно недостаточная чуткость церковного общества к собственному нравственному преданию, недостаточная требовательность к соблюдению этого Предания в недавнем прошлом породила тот печальный
факт, что внешний мир часто отождествлял христианство с устаревшими социальными позициями. Революционные изменения в социальной структуре мира влекли за собой массовый отход от Церкви.
Время исправляет ошибки. Церковь сегодня свидетельствует перед миром, в согласии со своим Преданием, о готовности бороться с физическим, социальным и экономическим злом в любых его проявлениях. Нравственный аспект Предания, выражающего христианскую веру в Абсолютное Добро и справедливость, является в настоящее время, возможно, основным моментом в исполнении последней заповеди Спасителя. Наше стремление — объединить людей, разделенных перегородкам" естественных традиций. Объединить их в едином Священном Предании Божественной Любви, дабы единое во Христе человечество согласно прославило источник этого Предания—Духа Святого со Отцом и Сыном.
"В Риме власть всегда обожествлялась, особенно во времена Нерона, когда апостол Павел писал Послание к Римлянам ("Нет власти не от Бога"). Власть божественна, она воплощена в богине Рома. "Всякая душа да будет покорна властям, ибо нет власти не от Бога". Это в нашем переводе. То есть как будто бы Бог ставит всякую власть. Ну, вообще говоря, от Бога всё, и крокодил. Это всё равно, что ничего не сказать. Но там НЕ стоит ОТ Бога, это в нашем переводе! Ведь там же стоит предлог не "апо" (от), а "гюпо" (под)! "Ибо всякая власть ПОД Богом ходит". Например, "все люди под грехом". Этот предлог означает зависимость и некоторую структурную подчинённость. Иоанн Креститель говорит Иисусу: "Тебе ли креститься от меня". Но там же стоит не так: "Тебе ли креститься подо мною?" Это я должен креститься под Тобою! Так что Павел напоминает римлянам, что мы должны подчиняться властям, потому что власть есть рабыня Божия, которую Бог поставил, чтобы она хорошо исполняла Его волю! Ну, разумеется, если власть плохо исполняет волю Божию, такую власть надо смести! Но Павел об этом не пишет, потому что это значит призывать к мятежу и к революции, но намекает уже в первой же строчке".
Церковь постепенно структурируется. В неё всё больше и больше проникает мирских элементов, а всякая структура, всякая система становится религиозной системой. И церковь помаленьку из чисто духоносного организма - Тела Христова - превращается в квазигосударственное образование. В I веке это было ещё практически незаметно. Но с течением столетий... а уж в наше-то время и думать нечего! Церковь - это как государство в государстве! У нас и по Конституции церковь называется общественной организацией. Организация не может существовать без организации, то есть чего-то либо псевдо- либо квазигосударственного, а то и прямо государственного. А всякое государство есть аппарат насилия. Всякое государство должно существовать и не может существовать без законов, без судопроизводственной системы. Поэтому и в церкви (вопреки всему, что написано в Новом Завете!) появляются постепенно и каноны, и законы, и правила. Они никакого отношения к Евангелию Иисуса Христа не имеют, будь то вселенских соборов, будь то не вселенских. К Евангелию это не имеет ни малейшего отношения! Это имеет отношение к истории церкви как государства. Это относится не только к христианским церквям. Вот пожалуйста исламское государство, например. Говорить о том, что все религии миролюбивы - это чепуха. Ирландия. Завоевание Ирландии Кромвелем. Середина XVII века. Война католиков и протестантов: десятки тысяч зверски убитых. А только ли там с Богом на устах убивали друг друга? После этого говорить, что церковь есть организм мира - это смешно. Везде, где государство, там есть вражда и агрессивность. Религий не бывает не агрессивных. А всякая вера вырождается в религию. Что такое "религия"? Это "связь". Связь человека с какими-то высшими силами. Это естественно. Человек всегда ощущает себя зависимым, он стремится связаться с богами. с фараонами, с богом на облаке или на третьем небе. А всякая связь возможна только за счёт средств связи. Например, для телефонного разговора вы должны иметь аппарат, передающие антенны, людей, которые осуществят связь, получают за это деньги, вы должны точно набрать номер! Если вы неточно наберёте, то ничего не получится! Для "религии" также нужны средства связи. Некоторые боги любят мясную пищу, другие любят благовония (боги вдыхают, и связь происходит), надо знать имена богов. Если ты плохо знаешь имена, то кто тебе ответит? Средств связи много. Боги капризны. Надо всё делать правильно, как они хотят. А иногда даже не угадаешь! Вот перекреститься так, а не так! Вот встать на колени так, а не так! Вот произнести вот эту молитву, вот 12 раз! Но не в коем случае не 13! Иначе всё, связь прекратится. Это забавно, но это свойство любой религии, начиная от самых примитивных пещерных. В этом весь Ветхий Завет с его законами, и к этому в конце-концов пришла и церковь, когда она перестала быть харизматической общиной 40-50-60-х годов I века. Понемножку она превратилась в государство, в религию со своими законами, коленопреклонениями, ритуалами. Правил тысяча! И было бы всё совсем печально, если бы внутри христианской церкви не было Иисуса Христа.
Архимандрит Ианнуарий (Ивлиев) "ЦЕРКОВЬ В НОВОМ ЗАВЕТЕ"
"У нас есть свобода, но не осталось времени" Dolores ORiordan 