"Горько в родимой земле им лежать..."

Вдруг вернулся отец!

В Усть-Кан пароходы заходили часто. Здесь, на берегу Енисея, лежали большие поленницы дров, которыми топились паровые машины кораблей. Прозвучит гудок над рекой - рогулевские ребятишки стремглав мчались на берег.

Вдруг вернулся отец! А они его не встречают!

Обратно брели, глотая слёзы.

Останавливался пароход. Иногда с трапа сходили редкие пассажиры. За ними - матросы: грузили дрова, покупали нехитрую провизию.

Бывало, причаливали баржи с заключёнными или ссыльными. Но среди прибывших - всё чужие лица.

Прошло уже несколько лет, как забрали отца. Но не было дня, чтобы о нём не вспомнили. Скучали. Дом без Ивана был пуст и холоден. Семья, лишившись единственного кормильца, откровенно бедствовала. Мать из-за тяжёлой болезни была беспомощной. На столе - одна картошка, одежда - вся в заплатах.

Жили одной-единственной надеждой: вернётся папка - и кончатся все их беды. Отступит нищета, не будут их обзывать и корить как детей "врага народа".

В Усть-Кан, Подпорог, Большой Балчуг, на лесопункты ссылали политических после лагерей. Они валили лес и собирали живицу. Может, срок заключения и у их отца подходит к концу... Вот только почему-то ни единой весточки не пришло от него.

Облава

Последний раз видели отца 18 декабря 1937 года. Глубокой ночью родители вернулись из больницы, где от тяжелейшего двустороннего воспаления лёгких умирал их старший сын.

Долго переговаривались между собой. Мать плакала. Отец молчал. Лишь вздыхал и вздыхал тяжело. Как спасти сына в таёжной глухомани, где нет врачей, а у фельдшера в шкафчике - несколько порошков да микстур? Все жалели Лёню.

Только забылись в тревожном сне, как раздался громкий стук. Все встрепенулись: Лёня! Не может быть?!

Отец выглянул в окно. И сразу отлегло от сердца: не из больницы прибежали.

Сторож лесопункта что есть силы барабанит в дверь:

- Иван, иди в контору! Вызывают тебя.

Иван Никифорович ещё раз посмотрел в окно. Темень непроглядная, наверное, нет ещё и четырёх часов.

- Пошто в такую рань?

- Не знаю, велено прийти. Завхоз уезжает в командировку. Наряды ему надо закрыть. Возьми тетрадку.

Рогулев оделся, взял с собой бумаги. Он работал по дереву, столярничал и плотничал, а в тетрадку записывал изготовленные им рамы, двери, наличники, табуретки, бочонки, прочую утварь.

Васса и старшие дочери больше не могли уснуть. Неясная тревожность повисла в воздухе. Непонятно отчего: вызвали наряды закрыть - чего тут такого?

Но через два часа пожаловали гости. В форме НКВД. С оружием. Перевернули весь дом. Что искали - неясно. Несмелый, едва слышный вопрос женщины оставили без ответа. Видно, не нашли, что хотели. Напоследок сняли с гвоздя охотничью берданку Ивана.

Васса побежала в контору. Ноги плохо её слушались. После рождения последней дочери привязалась к ней хвороба. Нестерпимая боль так терзала суставы - не то что ходить, без посторонней помощи не могла взять ребёнка на руки, чтобы покормить грудью. Подавал муж, а когда он был на работе - старшие дети или соседки.

Объятая тревогой, спешила, не чувствуя боли. У конного двора её окликнули. Оглянулась - муж. Он и ещё с десяток усть-канских мужиков, понурившись, сидели на двух санях, запряжённых лошадьми и, по всему, уже готовых в путь.

Почти всех хорошо знала. До коллективизации все имели справные хозяйства. А теперь кто на лесоучастке работает, кто в колхозах. Иван - старший среди них, ему 55 исполнилось. Остальные помоложе. Дмитрию Клюеву - 45, Михаилу Зайцеву - 41, Евдокиму Каткову и Тимофею Марусину нет и 40. Говорят, искали, но не нашли Павла Легких, был в отъезде.

Сидели ещё на санях мужики, кто - от волнения не разглядела. Зато рядом с ними - вооружённые милиционеры.

- Васюня, принеси портянки. Второпях валенки на босу ногу надел.

Жена кинулась домой. Схватила портянки, метнулась в сени, бросила в котомку булку хлеба и кусок сала. Но, как ни просила, Иван харчи не взял.

- Ошибка какая-то вышла. В районе разберутся, завтра и выпустят. Буду я по Сухобузиму с булкой хлеба ходить...

- Поехали!

Сани спустились с берега. Полозья легко катились по льду Енисея, покрытому снегом. Люди, охваченные недобрыми предчувствиями, молча глядели им вслед. Мела позёмка, и вскоре повозки пропали из вида...

В Усть-Кане, соседних деревнях арестовали уже несколько человек. В августе 1936-го в Подпороге забрали Алексея Семёновича Якимова и Кирилла Кузьмича Клюева. Клюев был совершенно неграмотным, работал в колхозе "15 октября". Это не помешало чекистам пришить ему антисоветскую агитацию. Дали три года лагерей.

В декабре постучали в дверь рабочего колхоза "Красная звезда" деревни Глубокий Ручей, тоже осудили за антисоветскую агитацию.

Месяц назад, в ноябре 37-го, загребли подпорожского охотника Афанасия Семёновича Зайцева, колхозника Архипа Андреевича Зазнова. И судьба их неизвестна.

Но такого ещё не было, чтобы враз схватили 10 мужиков. За что?

Мужичья чума

Васса твёрдо верила: её мужа скоро освободят, ведь он ни в чём не виноват. Однажды его уже забирали. Но выпустили же!

Тогда они жили в небольшой деревеньке Глубокий Ручей, где стояло несколько десятков дворов, а жителей было всего 163 человека. Хозяйство справное: ухоженная пашня, скотина во дворе, сельхозинвентарь. Когда начальство собрало деревенских и объявило: организуем колхоз, сводите скот и лошадей в один двор, Рогулев заявил:

- Зачем сбиваться в кучу? Я со своим хозяйством справлюсь сам. Зовите тех, кто самогонкой балуется да в карты до четырёх часов утра играет. А нам колхоз без надобности.

В таёжной глуши, отрезанной от района Енисеем, ни Иван, ни кто другой ещё не знали, какая на деревню надвигается катастрофа. Много позже Александр Солженицын в своём "Архипелаге..." назвал её "истребительной мужичьей Чумой".

Власть начала насильственную коллективизацию. Несогласных ждала расправа. Тогда-то и забрали Ивана да его земляка Михаила Зайцева в первый раз. "Кулаков" поместили в тесную душную камеру.

Иван, не знающий, что такое праздность, изнемогал от безделья. Не выдержал, взмолился: дайте хоть какую-нибудь работу, я никуда не убегу. Вон во дворе сани и телеги сломанные - разрешите их починить.

Начальник милиции подумал-подумал да и согласился. Транспорт в отделе гужевой. Не только повозки, но и конская упряжь изрядно поизносились, давно нуждались в ремонте.

Ивана выпустили во двор, нашли кое-какой инструмент. Он тут же взялся за работу. Налаживал всё, что попадалось на глаза. Руки золотые - и по шорному, и по столярному, и по плотницкому делу мог.

С особой любовью ухаживал за лошадьми, каждый день чистил их, даже гривы подстриг. С нежностью гладил их по шелковистым загривкам, вспоминал своих красавцев.

Однажды один милиционер повёл его управляться на свою усадьбу. Иван и там навёл порядок. Хозяйка совестливой оказалась, сунула деньги. Иван никак не брал, но она ухитрилась положить мелочь в карман.

Мог купить себе какой-нибудь еды, жили-то впроголодь. Но выбрал в лавке украшения для конской сбруи. Назавтра прикрепил их к уздечкам. Милиционеры удивились: как красиво! Побежали в магазин, скупили фурнитуру, арестанту велели обновить всю упряжь.

Так и сидел Иван в заключении - днём работал, на ночь его запирали в кутузку.

Прошло полгода. Наконец начальник милиции не выдержал, приказал отпустить Рогулева. На прощанье сказал по-доброму:

- Немедленно запишись в колхоз. И больше не выступай на собраниях.

Разорённое гнездо

Когда Иван в 1932 году вернулся домой, он не узнал свой двор. В опустошённых хлевах и сараях гулял ветер. Пропали лошади, коровы, жнейка, молотилка. С болью смотрел на разорённое родовое гнездо, где каждое брёвнышко, каждая плаха обструганы его руками.

Самое же страшное ждало его в доме: семья тоже исчезла. Оказалось, пока был в заключении, его хозяйство раскулачили. Отобрали дом, всё имущество. Скот перегнали на колхозную ферму. Жену и детей выбросили на улицу. Но, к счастью, не выслали. Их приютил у себя родной брат Ивана. В крепком доме Рогулевых сначала устроили ясли, а потом школу.

Можно сказать, в тот раз повезло. Других кулаков - работяг с мозолистыми руками - выслали на Север. Павла Кузьмича Легких и всё его большое семейство в 1932 году из Глубокого Ручья этапировали в Игарку. Никого не пощадили. Отправили в гибельное Заполярье 89-летнего отца Кузьму Антоновича, мать Матрёну Семёновну, 88 лет, супругу Павла, пятерых детей. Самой маленькой, Машеньке, было 7 лет, Фросе - 8, Саше и Петру - по 12. Один Пантелеймон был взрослым - 23 года.

Погнали в ссылку и семью жителя Подпорога Якова Федосеевича Зайцева. 11 душ. 9 детей. Жена Мария Афанасьевна держала на руках младшего Саню, он ещё ходить не научился. За подол держались трое, мал мала меньше: погодки Алёша, Афоня, Валюшка (девочке 4 года). 7-летняя Анюта шла за телегой самостоятельно, рядом с ней - Лена, Коля и Кеша. Старшая, 16-летняя Павлина, за ними присматривала...

Из Глубокого Ручья Иван Рогулев подался в Усть-Кан. Напоследок сходил на свою пашню, где собственными руками не один год выкорчёвывал пни, разрабатывал целину.

В начале века белорусы Рогулевы приехали в Сибирь из Могилёвской губернии. Сельское общество выделило переселенцам самые никудышные земли, поросшие лесом, где зимой - снег по самые крыши, а летом - гнус и мошкара заедали до смерти. Земли были малоплодородные, хлеба не всегда вызревали. Но добрый хозяин и на неудобицах выращивал хороший урожай.

В Усть-Кане устроился плотником на лесоучастке Госпара - государственного речного пароходства. И здесь работал от зари до зари. По-другому не умел.

Никто из 8 арестованных мужиков не вернулся домой. Ни через месяц, ни через год, ни через пять лет. Что с ними, где они? Никто ничего не знал.

Семьям потом сообщили, что арестанты осуждены на 10 лет, отбывают срок в лагерях без права переписки. Жёны и дети годами терпеливо ждали своих кормильцев. Они и подумать не могли, как жестоко их обманули.

Подлый спектакль

Из Усть-Кана мужиков привезли в районное отделение НКВД, в этот же день отправили в красноярскую тюрьму. Посадили в переполненную камеру.

События разворачивались стремительно. 23 декабря начальник РОВД лично допросил каждого. Технология была отработана, трафареты заучены.

Как был разыгран очередной подлый спектакль? Я думала, что никогда об этом не узнаю. Пока не удалось ознакомиться с материалами архивного уголовного дела N П-13728.

Протокол допроса Рогулева И. Н. цитирую дословно, с незначительными сокращениями, сохраняя стилистику, орфографию и пунктуацию этого документа.

"Вопрос: Скажите, за что и когда Вы были лишены избирательных прав?

Ответ: Избирательных прав я был лишён в 1932 году. Основанием к лишению послужило то, что в своём хозяйстве систематически применял наём рабочей силы, посредством чего извлекал не трудовой доход. Спустя год моё имущество полностью было конфисковано с/советом за злостное не выполнение мною государственных обязательств по посеву и хлебосдачи.

Кроме рогатого и рабочего скота, сельхозинвентаря у меня был изъят и дом.

Вопрос: Следствию известно о том, что вы в период 1930-31 г.г. являлись активным пособником б/банды, возглавляемой братьями Зайцевыми Никитой и Семёном, предоставляли им продукты питания и информационные сведения о преследовании банды органами Советской власти. Дайте показания?

Ответ: Признаю, что я действительно будучи связан с Зайцевыми и враждебно настроен к Советской власти, в прошлом в период 1931-33 г.г. имел связь с бандой пособничал им, представлял продукты, а также информационные сведения о преследовании банды органами Советской власти. В 1931 году Зайцев был убит, а его братья Семён и сын его Алексей были убиты позже в 1933 г. при ликвидации банды.

Вопрос: Материалами следствия Вы обвиняетесь в том, что будучи враждебно настроены к Советской власти объединились в группу с б/ кулаками Зайцевым Михаилом, Легких Павлом, Рогулевым Иваном и Клюевым Дмитрием систематически среди населения проводили к/р. агитацию против ВКП(б) и Советского правительства. Распространяя к/р. клевету и высказывали террористические намерения в адрес руководителей ВКП(б) и Советского правительства. Призывали население на вооружённое восстание для свержения Советской власти защищали врагов народа. Дайте показания?

Ответ: Желая искупить свою вину чисто сердечным признанием в представленным мне обвинении виновным признаю себя полностью. Будучи враждебно настроен к Советской власти, проживая в дер. Усть-Кан восстановил связи с односельчанами б/кулаками... объединившись в к/р. группу мы действительно распространяли среди населения к/р. агитацию распространяли к/р. клевету высказывали террористические намерения в адрес руководителей ВКПб и Советского правительства призывали население на вооружённую борьбу против существующего строя, защищали и восхваляли врагов народа.

...в 1937 встретившись с односельчанином... которому говорил о том, что Советская власть скоро будет свергнута мы все будем по-прежнему жить в своих домах а те кто нас раскулачивал расплатятся за нашу кровь. Я также ему говорил о том, чтобы он выходил из колхоза пока не поздно и шёл бы работать к нам на производство. В личном разговоре с ... в день 1 мая 1937 года я также говорил о том что большинство сейчас даже колхозников настроены против Советской власти и что они с нетерпением ждут войны и только как будет объявлена война СССР то внутри страны вспыхнет восстание и Советская власть будет уничтожена.

При разговоре с ним я восхвалял и защищал врагов народа - Троцкого и др. которые борются за свободную жизнь крестьянства.

...говорил что нам нужно готовиться к предстоящей войне и готовить других сочувствующих нам лиц я с ними был согласен. Мне также было известно о распространении к/р. агитации со стороны б/кулаков..., последний будучи в колхозе в 1932 году где распространял к/р. агитацию что в последствии был исключён из колхоза также утверждал о ближайшем перевороте Советской власти это он распространял на почве евангелевского учения. Он говорил что в евангелии прямо говорится что советская власть существовать не должна".

Четыре страницы протокола. Повторяются одни и те же фразы. На последнем листе подпись: "записано с моих слов правильно мне прочитано вслух в чём собственно ручно расписываюсь: Рогулев.

Допросил: Нач. РО УНКВД (неразборчиво)".

План по душегубству

Бред да и только, скажете вы. Можно было бы посмеяться над малограмотной и глупой писаниной. Если б не знать, какие чудовищные последствия она имела!

Даже неискушённый человек поймёт, что документ фальсифицирован. Рогулев был неграмотным крестьянином, никакого отношения не имел к политике. Едва-едва умел расписываться. Конечно же, не мог говорить таким вот канцелярско-бюрократическим языком, сложносочинёнными и сложноподчинёнными предложениями.

Он и слов-то таких не знал: "злостное невыполнение государственных обязательств", "информационные сведения", "контрреволюционная агитация", "единственно правильная политика", "интересы крестьянства". Не сумел бы их даже выговорить. Представления не имел, что на свете существует некто Троцкий - борец "за свободную жизнь крестьянства".

Зато прекрасно знал, что делает, начальник райотдела НКВД. И результат своего бесчестного сочинительства отчётливо представлял. Поэтому и Троцкого в протокол как бы невзначай ввернул. Чтобы наверняка.

Он был, видно, истовым служакой. Верой и правдой служил партии. ЦК ВКП(б) 2 июля 1937 года принял в Москве постановление "Об антисоветских элементах":

"Всем секретарям областных и краевых партийных организаций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД взять на учёт всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и расстреляны в порядке административного проведения их дел через "тройки", а остальные менее активные, но всё же враждебные элементы были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД".

Кулацкая операция проходила планово. В секретных указаниях партии, в приказах НКВД определялись сроки её проведения, выделялись "лимиты" - цифры арестов и расстрелов по каждому региону.

Поначалу Красноярскому краю спустили план по первой категории в 750 человек (первая категория означала расстрел). Но властям этого показалось мало. По их просьбе 20 августа 1937 года И. В. Сталин "исправил ошибку", увеличив "лимит" на 6 600 человек.

Сколько намечалось истребить народу в Сухобузимском районе - неизвестно. Из УНКВД и оперсектора в районы спускали конкретные задания на аресты. Начальники районных отделений должны были ежесуточно докладывать в управление о количестве арестованных.

Можно предположить, что на исходе кровавого 1937-го Сухобузимский район либо не выполнял плановых заданий по душегубству, либо его начальство хотело выслужиться и перекрыть контрольные цифры. Поэтому, несмотря на декабрьские морозы, ринулись сюда служаки. Не поленились углубиться в тайгу. Опергруппы в том месяце выезжали не только в Усть-Кан, но и в другие удалённые деревни - Подпорог, Малый Балчуг, Шошкино.

Наверное, в Сухобузимском или ближних сёлах арестовывать мужиков было несподручно. Будешь потом на каждом шагу встречать их жён, осиротевших детей, как в глаза им смотреть? А таёжные деревеньки далеко. Глаза не видят, душа не болит.

"Мерзавцы покушались..."

Очевидно, в декабре 1937 года для Сухобузимского отделения НКВД было важнее всего выполнить "контрольные цифры" по первой категории. Поэтому-то начальник РО НКВД приписывал мужикам не только антисоветскую агитацию, которая тянула лишь на 10 лет лагерей.

На этот случай был готовый рецепт - создать "контрреволюционную организацию". Подобрать туда "подходящих" фигурантов. И тут же, ничуть не смущаясь, "раскрыть" вражье гнездо.

Чтобы обеспечить хоть какую-то видимость правдоподобия, в "организацию" определили земляков-белорусов, до Октябрьской революции прибывших в Сибирь в поисках лучшей доли из Могилёвской губернии и ставших зажиточными крестьянами,- Михаила Зайцева, Ивана Рогулева, Дмитрия Клюева, Евдокима Каткова, Павла Легких.

Все они попали в число кулаков, значит, не одобряют советскую власть. Павел Легких недавно вернулся из Игарки, куда был сослан на пять лет как злостный кулак. Главным "назначили" Михаила Зайцева. Русский, 41 год от роду. Не беда, что неграмотный. Ведь его родня - сплошь "белобандиты".

Как вспоминают бывшие жители Глубокого Ручья (деревеньки, находившейся в трёх километрах ниже Подпорога, ныне несуществующей), Зайцевы имели самые справные хозяйства. Им же принадлежали лучшие дома, добротные пятистенки. Юрий Кривошеев в детстве жил в Подпороге, видел полевые станы Зайцевых и запомнил, как на редкость толково, с умом они были организованы.

Историю с "белобандитами" старожилы рассказывают так. Когда началась коллективизация, Зайцевы наотрез отказались вступить в колхоз. Всё имущество у них отобрали, из домов выгнали. Видимо, их раскулачили по первой категории, и они подлежали аресту.

Надеясь переждать смутное время, мужчины Зайцевы ушли в тайгу. Никому вреда не причиняли. Рыбу ловили, охотились - тем и питались.

Однажды в Глубокий Ручей прибыла группа вооружённых чекистов. Без труда нашла беглецов. Те и не прятались особо, тем более не собирались оказывать вооружённого сопротивления. Кто-то случайно выстрелил. И тогда каратели открыли огонь на поражение. Говорят, два брата были убиты...

Совершенно очевидно: чистосердечные показания "пособников" несуществовавшей банды вымышлены. Когда перечитываю протокол допроса Рогулева, размышляю: а был ли вообще допрос? Возможно, подозреваемым просто подсовывали уже заполненные листы.

Они явно написаны под копирку. Общие фразы словно списаны со страниц районной газеты "Ударник социалистических полей", в те годы заполненной истерическими призывами к уничтожению "мерзавцев, покушавшихся на счастливую колхозную жизнь". К тому же следователь, допрашивая Рогулева, в качестве сообщника назвал... его же собственную, Рогулева, фамилию!

Ивану Никифоровичу в вину поставили даже службу в царской армии и полученную за проявленное мужество и героизм награду - Георгиевский крест IV степени. Враг народа, потому что не жалея жизни защищал Отечество в Первую мировую войну?!

Вот уж действительно болваностойкий аппарат (выражение Даниила Гранина).

"Признательные" показания

Почему Рогулев и его товарищи подписали заведомо вымышленные показания? Увы, не они первые, не они последние. Легендарные маршалы Красной Армии, наркомы, мужественные, образованные люди сознавались в том, что были шпионами, террористами, что готовили покушение на Сталина.

Что уж говорить о простых колхозниках. Их обмануть или запугать совсем не трудно. У НКВД было много методов выбивания "признательных" показаний - и физические, и моральные истязания.

Для того чтобы провести операцию по истреблению собственного народа в отведённый срок, органы НКВД в 1937 году получили право применять противозаконные методы ведения следствия. Сталин дал указание: "ЦК ВКП(б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружающихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод".

Обвиняемых избивали до тех пор, пока не подпишут протокол.

Использовали "конвейер" - допрос разными следователями несколько суток подряд без отдыха допрашиваемого.

"Выстойки" - арестант должен стоять лицом к стене, не шелохнувшись. Конвоиры сменяли друг друга через два часа, а несчастного держали на выстойке, пока он не терял сознание.

Применялся и метод "корректирования" - подготовка документов без допроса обвиняемого.

Страшнее физических были моральные пытки, особенно когда жертвам живописали, какая расправа постигнет их семьи, если они не подпишут сфабрикованные показания.

Каким истязаниям подвергали моих земляков, мы никогда не узнаем. Но события разворачивались стремительно. После единственного допроса чекисты состряпали обвинительное заключение:

"Поименованные граждане организовавшись в к/р. группу во главе с Зайцевым... систематически проводили контрреволюционную повстанческую агитацию против всех проводимых мероприятий ВКП(б) и Советского правительства, распространяли к/р. клевету и высказывали террористические намерения в адрес руководителей ВКП(б). Призывали население на вооружённую борьбу с Советской властью, защищали и восхваляли врагов народа".

Это ж надо было придумать: в таёжной глухомани неграмотные мужики вынашивают планы покушения на вождей партии! Можно ли выдвинуть более абсурдные обвинения?

Рогулев был голословно обвинён и в пособничестве банде Зайцевых. В чём оно состояло? Ещё раз процитирую фрагмент допроса:

"Следствию известно о том, что вы в период 1930-31 г.г. являлись активным пособником б/банды, возглавляемой братьями Зайцевыми Никитой и Семёном, предоставляли им продукты питания и информационные сведения о преследовании банды органами Советской власти..."

Когда именно, каким образом и какие продукты Иван Рогулев передавал Зайцевым? О каком преследовании им сообщал? Даже намёка на подтверждение этих фактов в следственном деле нет.

Если Рогулев помогал Зайцевым, почему его не привлекли к ответственности шесть лет назад?

24 декабря результаты "расследования" были направлены на рассмотрение "тройки" УНКВД Красноярского края.

Никаких доказательств преступной деятельности, кроме "признаний" несчастных мужиков да сомнительных свидетельских показаний, дело не содержало. Ни протоколов очных ставок, ни единого вещественного доказательства.

В тощенькой папке - на Рогулева два обличительных документа: протокол единственного допроса и справка Подпорожского сельсовета (на снимке).

Когда председатель сельсовета составлял этот документ, он, скорее всего, и предположить не мог, какую плохую службу сослужит. Или знал? Но председатель был лицом подневольным. Чего греха таить, под нажимом "органов" подобные обличительные справки писали и другие сельсоветы.

Их скорбный час пришёл

Через три дня участь мучеников была решена.

С момента ареста прошло всего 9 дней. Недели хватило для того, чтобы провести следствие, доказать вину каждого и вынести приговор. В ту пору обвиняемые даже не вызывались на заседания "троек". Члены "тройки" УНКВД подписывали приговор заочно, на основании нескольких небрежно оформленных бумажек. Они не знали, как выглядели те, кого посылали на смерть.

27 декабря в расстрельные списки внесли ещё пять имён:

Зайцев Михаил Федосеевич, 1896 года рождения, уроженец Могилёвской губернии. Русский. Из крестьян, неграмотный, беспартийный. На момент ареста проживал в д. Усть-Кан Сухобузимского района. Плотник лесопункта Государственного речного пароходства;

Рогулев (в деле Рагулев.- Прим. авт.) Иван Никифорович. Родился в 1882 году в с. Ермаки Оршанского уезда Могилёвской губернии. Белорус, малограмотный. Из крестьян-кулаков. Проживал на Усть-Канском лесопункте. Плотник;

Катков (в деле проходит как Котков.- Прим. авт.) Евдоким Филиппович, 1898 года рождения, уроженец д. Лавренко Оршанского уезда Могилёвской губернии. Русский, малограмотный. На момент ареста - плотник Усть-Канского лесопункта;

Легких Павел Кузьмич. Родился в 1887 году в Могилёвской губернии. Белорус, малограмотный. Работал на Усть-Канском лесопункте;

Клюев Дмитрий Кузьмич. Родился в 1892 в д. Горелки Могилёвской губернии. Белорус. Малограмотный. Из крестьян-кулаков. Проживал на Усть-Канском лесопункте. Дроворуб.

Ещё трое мучительных суток мужики провели в тюремной камере. Знали ли они, что пришёл их горький час? Наверное, да. По правилам карательного органа приговор заранее не объявлялся. Но до заключённых каким-то неведомым образом доходили слухи о проводимых еженощно расстрелах.

О чём думали обречённые люди в свой последний час? Мне кажется, самыми горькими были мысли о судьбе родных.

Как было не отчаяться Евдокиму Филипповичу Каткову, если его четверо детей оставались круглыми сиротами? Не так давно он похоронил жену (она была из рода Зайцевых). Отважилась прийти в его семью молоденькая девушка Татьяна Мурашко. И года вместе не прожили - Евдокима забрали. Что станет с детьми? Непосильна такая ноша для молодой женщины.

Слёзы наворачивались на глаза Ивана Никифоровича Рогулева: нет, не сможет прокормить четверых детей (младшей Вере 5 лет) его больная жена Васюня, по сути, инвалид...

В семье Дмитрия Кузьмича Клюева тоже трагедия. Мать Федора Даниловна умерла 7 месяцев назад. Ей было всего 39 лет. Круглыми сиротами стали три дочери - 17-летняя Анисья, Анна 11 лет, а младшенькой Маше - 6 лет.

Ни приметы, ни следа

Приговор был приведён в исполнение 30 декабря 1937 года.

Обречённым решения "тройки" объявлялись только перед расстрелом. Казни проводились чаще всего в ночное время, примерно с 19-20 часов до 3-5 утра. Об этом стало известно из актов о приведении приговоров в исполнение, которые в отдельном конверте приобщались к следственным делам. Смертников раздевали до исподнего. Руки за спиной связывали верёвкой. Выдавали ли чистое бельё, как было принято в царской России,- неизвестно.

В соответствии с секретным приказом наркома внутренних дел СССР Ежова за N 00447 от 30 июля 1937 года процедуры проводились "с обязательным полным сохранением в тайне времени и места приведения приговора в исполнение".

Если захоранивали тела в лесу, то, по инструкции, прежде всего срезали дёрн, чтобы потом замаскировать им место погребения.

Некоторые исследователи выяснили, что расстрелы сначала проводились в подвалах красноярской тюрьмы, а позже - за городом, на полигоне. На этом месте спустя годы построен Красноярский алюминиевый завод.

Места массовых захоронений не рассекречены до сих пор. Родным негде взять горсточку земли, некуда положить цветы, негде склонить голову в память о погибших безвинно. Нет могил, нет и памятников.

Эти убили, а эти ославили. 
Кто ж наши Каины? 
Кто ж наши Авели? 
Даже могил никаких не оставили, 
Горько в родимой земле им лежать. 
Юрий ЛЕВИТАНСКИЙ.

Новогодний "праздник"

В документах краевого общества "Мемориал" есть расстрельные списки. Они были составлены активистами в 1990-х годах на основе архивных дел, содержащих копии актов о приведении в исполнение решений судебных и несудебных органов по Красноярскому краю. Эти папки хранятся в краевом управлении ФСБ.

Копируя листы с именами расстрелянных только за один день, 30 декабря 1937 года, я не подозревала, что впереди меня ждёт ещё одно потрясение.

В этот день казнили 95 человек. Если судить по порядковым номерам, то первым из земляков был расстрелян Михаил Зайцев (в списке он под номером 30), вторым - Евдоким Катков, третьим - Иван Рогулев, четвёртым - Павел Легких. Последним к стенке стал Дмитрий Клюев.

Неожиданно в числе смертников я обнаружила ещё одного жителя Усть-Кана - молотобойца лесопункта Тимофея Дмитриевича Марусина, 1900 года рождения. Помните, в начале материала уже называлась эта фамилия.

Тимофея забрали той же ночью, что и "банду" Михаила Зайцева,- 18 декабря. В "контрреволюционную организацию" не зачислили, возможно, потому, что не был уроженцем Могилёвской губернии. Его родина - село Устюйск Челябинского уезда Оренбургской губернии. По легенде следователей, антисоветскую агитацию малограмотный молотобоец вёл в одиночку.

Перелистывая страницы, снова увидела знакомые фамилии. Такие встречала при сборе краеведческих материалов по истории Сухобузимского района. Сначала подумала: однофамильцы.

Но всё же решила проверить по мартирологу "Мемориала". Шаг за шагом, по каждому имени. Господи, подтвердилось самое худшее из предположений.

Невозможно поверить... Оказывается, в тот самый день - 30 декабря 1937 года - осиротело ещё 9 семей из Сухобузимского района.

Расстреляны шестеро (!) жителей Шошкина. Аким Захарович Першин, 1896 года рождения, Степан Фокеевич Юсев (1891), Пётр Григорьевич Темных (1900), Матвей Игнатьевич Патрушев (1880), Михаил Николаевич Прокопьев (1901), Александр Макарович Туговиков (1880). Все они проходили по одному делу.

Такое совпадение: как и усть-канцы, арестованы 18 декабря 1937 года. Тем же органом сфабриковано дело о "контрреволюционной организации под руководством Акима Першина". Примерно тот же состав "содеянного преступления". 27 декабря "тройка" выносит приговор. 30 декабря всё было кончено.

Повезло в тот день одному-единственному односельчанину шошкинцев - Александру Сергеевичу Достовалову. Его осудили на 10 лет лагерей.

Акция по устранению для наших земляков в тот день не закончилась.

30 декабря 1937 года, на 13-й день после ареста, расстреляли бывшего кулака - уроженца села Кекур, вахтёра мелькомбината села Сухобузимского Архипа Николаевича Растворова, 46 лет. В этот же день горькая участь постигла 38-летнего чернорабочего конторы "Заготскот" Григория Васильевича Бакшеева (Вакшеева).

Вот она, чудовищная реальность сталинского произвола. Доподлинны все имена, даты и события. Посмотрели бы защитники коммунистической эпохи расстрельные списки. Что бы тогда сказали о "преувеличениях" и "очернительстве" Александра Солженицына?

За несколько часов загублены 14 мучеников из одного только района.

...А в их семьях, ничего не подозревая, готовились к празднику. И хоть на душе было неспокойно, матери затеяли печь пироги. Хотели хоть чем-то порадовать своих детей. Втайне надеялись, что их мужей, арестованных по ошибке, под Новый год отпустят по домам.

Никому и в голову не могло прийти, что не на пироги надо ставить квашню, а стряпать поминальные блины, делать кутью...

Ни тогда, ни долгие годы спустя они не знали, каким цветом стала для них эта дата - 30 декабря.

Нет ответа...

31 декабря в Красноярском крае был расстрелян всего один человек. Палачи праздновали Новый год. 1 января 1938 года они тоже отдыхали, набирались сил.

Следующая акция состоялась 2 января, в этот день были убиты 75 человек.

УНКВД праздновало победу: лимиты "кровавой жатвы" выполнены и перевыполнены. Некоторые чекисты были поощрены премиями, не исключено, что получили ордена, повышение по службе.

В Красноярском крае с августа 1937-го по ноябрь 1938 года по политическим статьям были приговорены 18 132 человека, из них к расстрелу - 12 603, к разным срокам заключения в лагерях - 5 529. Не менее 90 процентов из них составляли бывшие кулаки.

Как с точки зрения нормальной логики объяснить, во имя чего миллионы людей в стране послали на смерть? Нет ответа...

От родных скрыли факт массового расстрела. Позже жёнам сказали, что их мужьям дали 10 лет лагерей без права переписки. Люди не усомнились в правдивости этих слов. Десять долгих нескончаемых лет вдовы и сироты ждали возвращения мужей и отцов. Но ни в 1947-м, ни позже никто не вернулся домой.

Кто посмелее, стали обращаться в органы, чтобы узнать об участи своих близких. Ходили неясные слухи, что кто-то из земляков, освободившись, обжился на новом месте, завёл другую семью и не захотел возвращаться на родину...

Власть не могла допустить, чтобы страна испытала шок, узнав правду о расстрелянных миллионах.

В недрах НКВД родилась совершенно секретная директива: "Впредь на запросы граждан о местонахождении их родственников, осуждённых к ВМН в 1934-38 г.г., сообщать им устно, что осуждённые умерли в местах заключения". Причём ответы давали только самым близким членам семьи.

Люди в погонах придумывали место, дату и причину смерти "заключённых", "не доживших" до окончания 10-летнего срока. Чаще всего извещали: умер от инфаркта, от воспаления лёгких, от сердечной недостаточности. Даты смерти брали "с потолка", стараясь побольше списать на военные годы.

Рогулевым сообщили, что их отец умер в лагере в 1942 году. Катковым кто-то сказал, что Евдокима сослали в Норильск, и он умер там в 1940 году.

Сколько слёз было выплакано! Многие из родственников репрессированных умерли, так и не узнав правды.

Чуни с деревянными подошвами

Семьи "врагов народа" выживали с трудом. Их травили. Некоторые идейные личности по злобе или недомыслию обзывали изменниками родины. Детей не принимали в пионеры и комсомольцы. Взрослых не брали на ответственную работу. Дети "вражеских кровей" и мечтать не могли о получении хорошего образования и профессии.

Когда забрали Ивана Рогулева, семья оказалась без средств к существованию. Васса не могла работать из-за тяжёлого недуга. Сильно болел старший сын Гаврил. Дусе было 10 лет, Вере - 6. Мать умоляла начальника лесоучастка взять на работу старшую дочь. И он принял 14-летнюю Еву в хлебопекарню.

Девочка старалась изо всех сил. Что бы ни поручили - неслась вихрем. Тоненькие детские ручки вымешивали тесто, мыли полы и посуду, вынимали готовые хлеба из печи. На берегу Кана она собирала хмель, варила дрожжи. Засыпала, едва голова касалась подушки,- так уставала за день.

Разразилась война. Мужчину-пекаря мобилизовали в армию. На его место поставили ссыльную женщину. И та взяла себе в помощники свою дочь.

У Евы же была одна дорога - на лесоповал. Там же работала и дочь Клюева Анисья.

Мужчин в деревне почти не осталось. Женщины и подростки вручную пилили высоченные сосны, рубили сучья, резали стволы на восьмиметровые брёвна. Шкурили их, тащили к берегу, вязали в большие плоты для сплава по Кану.

Деревья похуже шли на дрова. Девчонки разрезали лесины на ровные чурочки - длиной 90 сантиметров. Сами же раскалывали их. Поднять тяжёлую чурку было не под силу - приспособились колоть её вдвоём. Одна вонзала и держала обеими руками топор, другая била по нему колотушкой.

Рядом с пристанью складывали длинные поленницы. Пароходы бросали якорь - и штабели дров увозили с собой.

Особенно тяжело было зимой. Весь день на морозе. Брёвна откапывали из глубокой снежины.

В худой одежонке промерзали до костей. Фуфайки ледяным колом вставали. В бараке сдирали с них ледяные шишки.

Молодые не выдерживали: свой паёк - кусочек хлеба, несколько картофелин - съедали уже с утра. А потом весь день мучились от голода.

Однажды Ева не успела отскочить от падающей сосны и получила тяжёлое ранение в голову. Её сестра отморозила лицо. Анисья Клюева (Каргаева) заработала на лесоповале астму, на всю жизнь стала инвалидом.

Не было даже валенок. Шили чуни из разного тряпья. Стёжили ватные "бурки". Деревянные дощечки шли на подошвы. Чуни и "бурки" промокали.

Однажды мастер лесоучастка сжалился и отдал бабам на пошив обувки холщовые мешки. Так за это транжирство ему крепко влетело. Арестовали и посадили под замок в конюховку. Правда, через трое суток отпустили.

Хорошие валенки появились у Евы после войны. Она уже была замужем за Василием Ворсиным. За ударный труд его премировали валенками. Василий пришёл на склад получать награду и выпросил обувку маленького размера.

Решил порадовать жену. Жалел её, знал, как набедовалась.

Но не пришлось молодой женщине пофорсить в новых катанках. Младшая сестра Вера мечтала учиться в городе. Но ни одеть, ни обуть ничего не было - одно рваньё. Ева, не раздумывая, отдала свои валенки. Мужу побоялась признаться.

Вера всю жизнь помнила эти валенки. Наверное, в чунях она не решилась бы поехать в город. В Красноярске её приняли кассиром в отделение Госбанка. Правда, прежде устроили суровый экзамен. Испытание девушка прошла успешно: ей, как и всем Рогулевым, трудолюбия было не занимать.

Вскоре Вера вышла замуж за офицера, и молодожёны попали в авиагородок Канска. Она устроилась бухгалтером.

По моим сведениям, ни один из сирот казнённых "кулаков" не попал в детдом. Ане и Маше Клюевым отца и мать заменила старшая сестра Анисья. Её, писаную красавицу, рано выдали замуж - в 16 лет. За день до ареста отца, 17 декабря 1937 года, она родила дочку Валю.

Анисье выпала тяжёлая женская доля. На плечи 17-летней девочки (сама ещё ребёнок) легли заботы не только о первенце, но и о 6-летней Маше и 11-летней Анюте. Во время войны родила мальчика, но он вскоре умер. Ещё один сын утонул в 11 лет. Много страданий перенесла, но сестрёнкам во всём была опорой.

Повзрослев, Анна устроилась поваром на пароход. 3 мая 1945 года случилось несчастье. Она наклонилась над бортом корабля с ведром, и её смыло валом от проходившего мимо судна в Енисей. Тело девушки так и не нашли.

Четверых детей Евдокима Каткова - Ульяну, Владимира, Александра и Веру - их приёмная мать, Татьяна Мурашко, тоже не бросила. Она поднимала их на ноги с помощью родственников Евдокима.

Хочется склонить голову перед памятью этих простых женщин. Сами голодные, они сберегали кусок хлеба для неродных детей.

Вернули из небытия

Дети стали взрослыми, но их томила мысль о безвестной судьбе отца.

В 1962 году Вера Рогулева (Шабетя) наконец решилась:

"Очень прошу Вас, если это возможно, сообщить о судьбе моего отца Рогулева Ивана Никифоровича... Когда отца арестовали, мне было 6 лет... Помню, была зима. Увели его из дома ночью и взяли все документы. Мама сказала нам, чтобы мы не плакали, что он вернётся домой через 3 дня... это какое-то недоразумение. Но он никогда не вернулся. Мы ничего о нём не слышали. Только в деревне нас некоторые презирали, говорили, что мы изменники. В члены ВЛКСМ меня не принимали. Потом мне дал рекомендацию один хороший коммунист, и я была принята. А потом мама умерла. Фотокарточки от отца не осталось, возможно, и не было".

Очевидно, Вере подсказали, что нужно обратиться с официальным заявлением. 21 ноября она послала второе письмо в управление КГБ по Красноярскому краю:

"Прошу заново рассмотреть дело моего отца, правильно ли он был осуждён..."

Из управления ей сообщили, что ходатайство о пересмотре дела направлено в краевую прокуратуру.

Вера не отступила, написала следующее письмо, уже в надзорный орган: "Очень прошу сообщить мне, виновен ли мой отец был в действительности... Если есть фотография моего отца в личном деле, вышлите мне её и, какие можно, его документы. Мне так хочется посмотреть, какой у меня был отец".

Прошло ещё полгода. В июне 1963-го президиум Красноярского краевого суда под председательством А. Руднёва рассмотрел материалы о мнимой "контрреволюционной организации" Зайцева и постановил: "Дело в отношении Рогулева Ивана Никифоровича, Зайцева Михаила Федосеевича, Клюева Дмитрия Кузьмича, Коткова Евдокима Филипповича, Легких Павла Кузьмича производством прекратить за недоказанностью в их действиях состава преступления".

Сколько чувств перемешалось в душе Веры, когда она читала ответ. Боль, обида и, наверное, всё же облегчение.

Без памяти совесть мертва

Эта семья узнала правду о трагической судьбе отца. Другие так и оставались в неведении. И лишь с 1991 года до родственников стали доходить сведения о смерти близких: когда и где они были расстреляны. Вот только не сообщалось место захоронения.

Прошли годы. Почти не осталось в живых детей казнённых без вины людей. В Кононове живёт дочь Ивана Рогулева - Ева Ивановна Ворсина, ей 92 года. Многое из того, что написано здесь, я узнала из её уст. Кажется, в Дудинке и поныне проживает дочь Евдокима Каткова - Вера Евдокимовна Малючкова.

О судьбе других потомков мне ничего не известно. Знаю лишь, что в разных уголках страны, а возможно, и за рубежом живут внуки и правнуки героев этого очерка. В Севастополе - подводник, капитан первого ранга Леонид Гаврилович Рогулев (внук Ивана Рогулева), в Рыбинском районе директором Переясловского угольного разреза работает внук Евдокима Каткова - Виктор Александрович Катков. В Сухобузимском живут внуки Дмитрия Клюева - Владимир Каргаев, Ирина Булавкина, Валентина Шестакова, Зинаида Матвеева, в Красноярске - Альбина Саха.

"Если забыть, что было со страной, что творили с людьми,- значит утратить совесть. Без памяти совесть мертва, она живёт памятью, надоедливой, неотступной, безвыходной",- написал Даниил Гранин в книге "Причуды нашей памяти".

***

P. S. Все названные в очерке люди, ставшие жертвами произвола, реабилитированы. Автор и редакция сухобузимской районной газеты "Сельская жизнь" обращаются к потомкам и землякам, что-либо знающим о трагических судьбах героев очерка, их детей, с просьбой дополнить материал, прислать свои воспоминания и фотографии.

Адрес: 663040, Красноярский край, с. Сухобузимское, ул. Комсомольская, 21.

Телефоны: (8-39199) 2-22-96, 2-11-54, 2-11-86, факс 2-22-96. Электронная почта: postmaster@buzim.krasnoyarsk.ru.

Ольга ВАВИЛЕНКО, главный редактор газеты "Сельская жизнь".

На фото: Васса Рогулева так и не дождалась мужа; Дело по обвинению Ивана Рогулева; Жители Подпорога. На ногах то ли лапти, то ли обмотки;.Домна Андреевна Каткова (внизу - крайняя справа) помогала поднять на ноги сирот Катковых. Кирилл Клюев тоже был репрессирован. Ева Ивановна Ворсина (Рогулева) рассказывает об отце. Сын Евдокима Каткова - Владимир. Дочь Дмитрия Клюева Анисья вырастила сестёр.

 

Ольга ВАВИЛЕНКО. Сухобузимское.

Красноярский рабочий 10,17.12.205

 

Источник