М. Веллер― Вот кто как, а я лично верю в мудрость народа, и в поговорки типа «заставь дурака богу молиться, он и лоб расшибет». Во-первых, мы движемся в направлении 1937-38 года, когда особенно внимательные учителя, ученики и директора школ находили свастики и прочую фашистскую символику в оформлении тетрадок. Находили инициалы Троцкого в оформлении ученических тетрадок. И вся школа садилась и дружно срывала обложки с тетрадок и писала в тетрадках без обложек. Это примерно все из той же области. Если вообще запрещать в любом контексте изображение свастики, мы должны запретить изображение каких бы то ни было документальных фотографий, когда речь зайдет о Третьем Рейхе, мы должны безусловно, запретить любимый всеми фильм уже несколькими поколениями «Семнадцать мгновений весны», переодеть их в штатские костюмчики. Никакой черной эсэсовской от Хьюга Босса. Никаких повязок со свастикой, никаких слов «Хайль Гитлер». Что значит они щелкают каблуками в этом кино, вздымают руку со свастикой на рукаве и кричат «Хайль Гитлер». В общем, Лиозновой нужно дать по рукам и крепко дать. И, кроме того, у нас когда сверху начальник отдает разумное распоряжение, распоряжение спускается по ступенькам, этот спуск по ступенькам инстанций до исполнителя низового напоминает как какого-то плохо свинченного робота спускают с лестницы, он трясется и разваливается на куски. Потому что каждая инстанция хочет немного перебдеть, твердо усвоив завет когдатошний Комитета государственной безопасности – лучше перебдеть, чем недобдеть. То есть каждый на своем месте хочет показать, что он роет яму чисто с запасом, и когда доходит до низа, там роют такое, что никому не могло придти в голову. Таким образом, вот детская книжка графическая, везде в мире изданная, переизданная, переведенная, она совершенно антифашистская. С точки зрения идеологии она совершенно какая-то бесспорная. Это почему свастика на обложке. Ну что с них взять. Это говорит об одной серьезной вещи – это говорит о превращении святынь в культ. Святыня - это то, что внутри и чего не надо лапать грязными лапами и слишком много об этом кричать. А культ это то, что выходит на площади и кричать надо хором по команде, стуча сапогами. Вот когда святыню начинают поминать всуе по поводам и без повода, она превращается в культ и люди, у которых не хватает мозгов и желания вникнуть в суть, они начинают работать на этот культ, и получается вот такая бредятина. Я думаю, что все хорошо в меру. Хорошо в меру было даже праздновать когда-то 50-летие Великой Октябрьской социалистической революции. Когда народ шизел от этой революции с каждого утюга. А уж столетие Ленина страна наполнилась анекдотами, которые я помню до сих пор про столетие Ленина. И вот сейчас нечто аналогичное делают из победы. Которая обошлась в 27 миллионов жизней условно, потому что когда мы считаем своих павших, то погрешность несколько миллионов туда, несколько миллионов сюда. Это мороз дерет по спине от этой статистики. От этих выкладок. И вот из этой победы они делают культ, и поэтому толпы идиотов, стараясь показать, что они тоже работают на победу, начинают запрещать детские книги. Меньше пены, - как было в одном старом довоенном фильме.
О. Чиж― Ну вот я могу себе представить чиновника, который приходит из одного департамента в другой и говорит: это что у вас такое. В сером пиджаке с галстуком. Но человек, который всю жизнь занимается книгами, человек, который не служит в каком-то государственном учреждении, это мы сами зашукали уже и затюкали.
М. Веллер― Да. Сами, сами. Вы знаете, этой всей истории примерно тысяча лет. Потому что ну вот, например, есть так называемая несистемная оппозиция, которой, допустим, или не допустим, не нравится Путин Владимир Владимирович в качестве президента или не нравится вообще. Допустим, человек имеет право, демократия, хочу другого президента. Дело в другом. Что Путин это коллективный портрет народа и персонификация политическая народа, а в противном случае он не мог бы существовать, не мог бы иметь такую массовую поддержку. Так что если начинать с себя, под Лениным чистить, то получается, что эти низовые исполнители это они писали миллионы доносов. О том, что соседи не встают, когда по радио разговаривает товарищ Сталин. О том, что у кого-то золотой зуб на нетрудовые доходы, а у кого-то родственник на Колыме. А его еще не уволили с работы. Это они писали все доносы. Так что с народом все в порядке. Прикажут стучать, покряхтит и будет стучать. Прикажут убирать книги – уберет книги, прикажут сжечь – будет сжигать. И объяснять, что надо сжигать, а потом скажет: а время было такое, все сжигали. Мы это проходили.
О. Чиж― Социологи Фонда Общественное мнение спросили у россиян о том, насколько они доверяют или не доверяют, насколько уверены в том, что история Великой Отечественной войны освещается правдиво. Так вот 70% уверены, что так оно и есть. На другой вопрос: все ли государство в целом делает правильно по сохранению памяти о Великой Отечественной войне, 79% ответили утвердительно. Это как раз доказательство того, что та власть, которую мы имеем, является отражением народа или это все-таки какие-то вещи с искренней верой.
М. Веллер― Я думаю, что это говорит о правильно, грамотно, корректно поставленной пропаганде, которая ведется из президентской администрации, а далее всем пропагандистским аппаратом. 70% и 79% это прекрасный процент, а 100% не будет никогда. Это только на бумаге. Поскольку президентская администрация целиком, как и вся дума, обе палаты, кабинет министров состоят не из марсиан, не из граждан чужих государств, а совершенно из своих, то получается, что люди разные, но те, кто из этой массы людской восходит наверх во власть, вот такие вот. Так что власть это всегда политический портрет народа. И неотрывна от него. Смотрите, они верят в то, что история подается правильно. А они не задаются вопросом, почему закрыты архивы. Они не задаются вопросом - почему часть архивов уничтожена и огромная часть тоннами, им об этом не говорили, так они этого и не знают. Они не знают того, что вся история начала войны подается по прописям, которые выдали в первую неделю войны Александр Щербаков, назначенный начальником Совинформбюро и Мехлис Лев Захарович, который был начальником Главполитуправления Красной армии. Вот эти два человека выдали концепцию о том, что вероломно, о том, что мы были не готовы. О том, что у нас всего меньше. И вот сейчас они, не зная от кого это происходит, это повторяют, причем это доходит до ученых мужей в государственных инстанциях. Так что ну жалко, конечно, но толпа она и есть толпа. У толпы нет собственного мнения. У толпы есть убеждения, которые ей вдолбили. После вдалбливания 10 тысяч раз информация спускается на уровень подсознания и становится убеждением. Хорошо работает пропаганда. Можно ее поздравить. Можно учиться.
РЕКЛАМА
О. Чиж― «Особое мнение» сегодня представляет писатель Михаил Веллер. Вас спрашивает Сергей: вам не кажется, что пробег группы «Ночные волки» это провокация на фоне празднования победы.
М. Веллер― Насколько я слышал совсем недавно, пробег как-то превратился в простой.
О. Чиж― На польской границе.
М. Веллер― Это бывает, совершенно верно. Тут пытались сказать, что польская Катынь находится в Польше, но поскольку журналисты не все обязаны знать географию, то это совершенно простительно. Здесь вот что непонятно. Движение байкеров возникло фактически сразу после Второй мировой войны, возникло понятно в Штатах. Первый культовый фильм был «Дикарь», 1953 год с еще юным Марлоном Брандо, который сразу стал звездой и так далее. В принципе вся байкерская так называемая культура, субкультура, это субкультура протестная, эпатажная, принципиально антиполитичная. Они не желали вписываться ни в какие социальные страты. Они желали быть совершенно сами по себе. Грубо говоря, это моторизованные дикари.
О. Чиж― Но они бунтари.
М. Веллер― Да, вот у нас появляются «Ночные волки», которые подверглись огосударствлению. И теперь их правильно называть «путинскими волками», ну или можно подобрать любое другое животное, кому какое больше нравится. И когда начальнику волков, сколько ему, 51 год, слушайте, мужчина уже в серьезном возрасте, ну бывают вполне байкеры такие седые дедушки, которые всю жизнь… Но когда представите себе колонну из 300 ревущих байков, а реветь они должны как можно громче, потому что если они поедут с хорошими глушителями, то на фига они тогда вообще едут. Которые в черной коже, в шлемах и касках проносятся по дорогам Польши и Германии, это означает – трепещите, дряхлые кости, нет, это цитата не оттуда и я ее совершенно дезавуирую, за нее извиняюсь. Короче говоря, знайте все, кто мы такие. Это какое-то агрессивное зрелище. Зачем нам агрессивные зрелища. То есть совершенно никто, по-моему, не против празднования победы. Но вот этот грозно-агрессивный эпатажный черно-никелированный ревущий проезд 300 мотоциклов это выглядит типа - чтобы вы все знали, товарищи поляки и товарищи дойче, кто мы такие и кто здесь главный. Ну, я не знаю, с точки зрения таких бойцовых ребят это конечно круто. С точки зрения международных отношений, ну это бред совершенно какой-то. Да нам чего сложностей не хватает. И причем какие-то байкеры, какие-то «Ночные волки», ну не знаю, не знаю.
О. Чиж― Я вот чего не понимаю. Ну разрешите вы им проехать, они доедут до Берлина, будут там 9 мая. Расскажут о них в вечерней программе новостей. Но, во всяком случае, когда через два месяца в Россию не пустят какого-то иностранного журналиста, мы будем этим странам говорить: а что вы нас учите. Вот вы не пустили по непонятным причинам наших граждан, которые со светлой целью ехали до Берлина. Они вроде как закон не нарушают.
М. Веллер― Вы знаете, это смешение светлых целей и темных методов вызывает сильные подозрения. Скажите, пожалуйста, а вы не можете купить билет на самолет, прилететь в Берлин, пойти, возложить. Нет, это не интересует. А они не хотят на самолете 300 человек, в джинсах и свитерах в костюмах и галстуках пойти в Трептов-парк возложить венки. Их это не интересует. Их интересуют ревущие колонны. 300 человек черная кожа и никель. Чтобы все слышали и видели. Это зрелище агрессивно само по себе.
О. Чиж― Ну правда, 15 человек.
М. Веллер― Это очень агрессивная… Всего было заявлено 300, насколько я знаю. Это в принципе агрессивная субкультура. Не хотят они у себя сегодня, именно сегодня российской агрессивной субкультуры на своих дорогах. Они как-то и так тихо трясутся, кто там вообще следующий и что там дальше будет с этими самолетами, подводными лодками. Отпускниками. Не существующими войсками. Которых никто никогда не видел. Я согласен, что никто никогда не видел, а кого тогда видели. Вот поэтому и не хотят. Так что я думаю нужно как-то немного осторожнее.
О. Чиж― Как вы думаете, сегодняшняя Россия, сегодняшнее положение дел внутри страны оно перечеркнуло для Европы весь исторический контекст.
М. Веллер― Ну, весь исторический контекст это согласитесь все-таки сильно сказано.
О. Чиж― То есть для сознания Европы Россия та и Россия сегодня две разные страны.
М. Веллер― Что касается усилий России, они знаете, но простите, зачесали репу после мюнхенской речи Путина. Они все пытались понять, а чего собственно случилось. А чем это вызвано такое изменение лексики, изменение направления. В 2008 помнится году я был к своему изумлению в штаб-квартире НАТО, куда я был приглашен московским российским информбюро НАТО в качестве совершенно независимого эксперта, наблюдателя. Когда мне позвонили и сказали, я решил, что меня разыгрывают. Причем тут я. А сказали вот именно в качестве независимого и прочее. Я имел честь произносить речь на обеде, где сидел секретарь, понимаете всей этой истории. Вот они пытались допытаться у меня как абсолютно независимого, не академика, не доктора наук, не журналиста, а некоторого свободного литератора. Чего я думаю по этому поводу. Я говорю, да ничего я не думаю по этому поводу. Идет, знаете все как идет. Но это было еще тогда. Сейчас вне всякого сомнения Россия встала для себя прежде всего в иной контекст. Сейчас неприлично, да вообще неблагонадежно, нелояльно упоминать, что вообще-то кроме прочего Штаты в 90-е годы безвозмездно, без целей, без расчета на отдачу влили в Россию 20 млрд. долларов на поддержку культуры, науки и так далее. И не одни Штаты, были большие суммы. И ребята действительно страшно радовались, что кончилось это страшное противостояние. Потому что старики-то помнят, что в 50-е годы в конце в Америке торговали бомбоубежищами, да еще как торговали. Атомная война была нормальная перспектива. И когда был Карибский кризис, слушайте, у нас тряслись только офицеры. Которые знали, что к чему. Остальные не знали. А у них тряслись все.
О. Чиж― В частных домах ведь строили.
М. Веллер― Покупали готовые, вкапывали в землю, дешевые на две недели, дорогие на полгода. Броневые с фильтрами и так далее. Все это было всерьез. И вот они радовались, что этого больше нет. Дальше Черномырдин: никогда такого не было, и вот опять. Было и вот опять. Так что все это конечно до чрезвычайности печально. Они этого не хотят. Они хотели бы иметь какого-то надежного партнера, с которым можно иметь дело, причем не в интересах Европы, не в интересах Штатов расчленение России, потому что здесь есть великий Китай, который продолжает набирать силу. Здесь есть могучий ислам на юге, который продолжает набирать силу. Если Россия развалится на разные государства, и они окажутся с ядерным оружием, и никто уже никому ничего не отдаст, потому что все помнят, как Украина отдала и что из этого вышло с этими гарантиями. Это же кошмарный сон, допустим, 8 государств, из них 6 с ядерным оружием на территории России. Китай, Япония, Южная Корея начинают тут же скупать явочным порядком Дальний Восток, Приморье, агрессивный ислам движется с так называемого южного подбрюшья, это все тихий ужас. Вопрос и кому нужна такая любовь. Так что они, вне всякого сомнения мечтают о том, чтобы Россия изменила политический курс. На что Россия отвечает: мы не можем поступаться нашими национальными интересами. Я абсолютно согласен, ни одна страна и Россия в частности никак не должна поступаться своими национальными интересами. Но почему наши национальные интересы не лежат в области, допустим, подъема науки, культуры, техники, промышленности, здравоохранения, образования, строительства дорог, городов, заводов, портов. Ничего подобного. Скажите, пожалуйста, а иные национальные интересы у нас есть. В национальные интересы не входит забрать сотни миллиардов долларов, вложенные в западные ценные бумаги и вложить их в свою экономику. Это не является нашими национальными интересами. Почему наши национальные интересы это только присоединение Крыма и непонятное отношение к Донбассу. Это все национальные интересы? Вот все, что из этого выходит.
О. Чиж― Судя по количеству повторяющегося слова «импортозамещение», все-таки видимо, входит это в национальные интересы. Некое вложение в собственную экономику, некоторое развитие.
М. Веллер― Вы знаете, что меня поражает. Когда в сталинские пятилетки строилась оборонная промышленность, а вся промышленность работала на оборону, то в течение короткого времени были созданы образцы вооружений на самом высоком мировом уровне. Если что, товарищ Сталин расстреливал, это была обычная система ротации кадров. Расстрел. Но сделать легковой автомобиль, пошить нормальный костюм у них руки отсохнут, но они этого не сделают. Вот этого я не понимаю.
О. Чиж― Михаил Веллер. Продолжим буквально через несколько минут.
НОВОСТИ
О. Чиж― Это программа «Особое мнение». К вам очень много вопросов по показанному вчера фильму «Президент». Фильм двухчасовой, подводящий некий итог 15-летию. Наталья вас спрашивает: а почему именно сейчас, второй фильм за короткий промежуток времени. Она имеет в виду фильм о Крыме, недавно показанный. Где главное действующее лицо и президент, и вот за совсем небольшой промежуток, это сейчас зачем, вроде бы рейтинги высокие.
М. Веллер― Я думаю, с этим пакетом вопросов мы сумеем разобраться быстро. Я ни в коем случае не смею напоминать невинный, в сущности, анекдот про Гондурас. Который не надо расчесывать, если он беспокоит. Но дело в том, что в свое время доводилось мне видеть фильмы, как дорогой Никита Сергеевич Хрущев, наше все, поднимает хозяйство, целину распахивает и так далее. Это было обязательное посещение, никуда не денешься. Потом доводилось видеть фильмы про Леонида Ильича. Ну тут же мы были студентами, писали стихи типа: за Леонидом Ильичем с полновесным кирпичом и так далее. Таким образом, когда стали показывать фильмы теперь, вы знаете, в общем, я уже знаю, что там будет. Я уже об этом догадываюсь, я не могу сидеть и два часа это смотреть, убеждаясь в том, что я умный и правильно все себе представлял. Я видел первые минут семь и потом еще минуты 4 в середине. В общем и целом, Россия это Путин, Путин это Россия, если не Путин, то кто. Вообще нам чудовищно повезло, Путин дан стране господом, он все делал замечательно и правильно. Он воплощение всех лучших качеств. И вот смотрите все примеры. Вот этот фильм. Так для чего тратить два часа, чтобы убедиться в том, что можно сказать в течение 15 секунд. Простите великодушно. Теперь зачем он был нужен. Чтобы лучше знали, чтобы больше любили. Чтобы глубже вошли чувства, чтобы как я уже говорил информация, повторенная еще сколько-то раз, в частности за эти два часа опустилась глубже в подсознание. И стала убеждением. Самый простой пример убеждения для человека с русской ментальностью, это Пушкин наше все. Притом, что ни у одного гения и у Пушкина, в том числе не может быть гениальной каждая запятая, ни один человек не ангел, у любого человека неизбежно есть какие-то свои недостатки, какие-то свои грехи и так далее. Что никак не умаляет и не пачкает всех его гениальных свершений. Но если ты смеешь замахиваться на Пушкина, то ты гадина, ты чужой. Ты вообще тварь какая-то, у которой ничего святого. То есть это не вопрос литературоведения. Это символ веры. Вот президент Путин должен быть символом веры, чтобы никакая критика была неуместна по определению, как допустим, к 50-му году по определению не мыслилась никакая критика в адрес товарища Сталина. Кто-то сказал, Сталин, все встали и аплодируют. И ни один не смеет перестать первым. Вот это то, что нам требуется. Вот зачем такое кино.
О. Чиж― А вот скажите, пожалуйста, там есть эпизод, когда Владимир Соловьев спрашивает: чем жертвуешь, когда становишься президентом.
М. Веллер― Всем.
О. Чиж― И президент ему отвечает: на самом деле всем, вообще же нормальной жизни нет, вот почему я всегда честно говорю, что мне совершенно не нравится работать президентом.
М. Веллер― У меня такое ощущение, что я мог бы отвечать за президента. Я так и сказал: всем. Ну чего же здесь в общем, это естественно. Это логично. А что он должен был сказать. Ничем не жертвую. Наоборот, на машине «Волга» езжу коллекционной. Все правильно. Да.
О. Чиж― В той части: я совершенно честно говорю, что мне не нравится быть президентом. Вы на его личном уровне допускаете, что он не кривит душой?
М. Веллер― На сто процентов это допустить невозможно, потому что профессиональный политик на публичном уровне говорить правду только правду и ничего кроме правды не может никак. Это совершенно невозможно. Политика это тебе не чистые руки на столе. Это все гораздо сложнее. Если человек прошел школу разведки, он тем более знает, что язык дан человеку совсем не для того чтобы валить, понимаете ли, правду. Насколько я знаю, он действительно не рвался в президенты. Насколько я знаю, он действительно дважды в мягкой форме отказывался идти в президенты. Насколько я знаю, что значит, я знаю, боже мой, вот эта семья, вот эта администрация Волошина, вот этот олигарх Березовский, вот люди, которые решили, что Путин будет преемником. А Ельцин съел то, что ему дали. Но народ питается историческими мифами. Народ не должен знать, что может быть, Пушкин грыз ногти. Если грыз, то только от гениального вдохновения. И так далее. Так что нравится, не нравится. И если бы не нравилось, то раб соскочил бы с галеры. Но что с ним будет, когда он соскочит, это отдельный разговор. Потому что Россия так устроена, что никто еще добром не уходил. Вот замучаешься кого-то называть, чтобы он добровольно живым отказался от власти, и потом ему бы за это ничего не было. Хрущева отпустили на пенсию, правда, запрещено было упоминать его имя. Мемуары его отбирались, не печатались и так далее. Но не расстреляли, не посадили, большое счастье. Через какое-то время сказали, дурак, лысый кукурузник, ни в чем не петрил и так далее. Это относится ко всем буквально. А вот сейчас занимаюсь 14-м веком, ох, какой кошмар. Какой кошмар были отношения русских князей в 14 веке. Не приведи боже. И все истории про то, как народ сплотился вокруг Дмитрия Донского после поля Куликова, по сравнению с этим наша сегодняшняя политика это родниковая вода в хрустальном бокале. Так что нового ничего не происходит. Будете кушать то, что вам дают, глупые дети.
О. Чиж― А вот насчет «будете кушать». Вы уже сказали, что фильм нужен сейчас для того, чтобы чувства глубже были.
М. Веллер― Конечно.
О. Чиж― И в сознании прочнее укоренилось. Илья допускает, что может быть это такое подведение итогов. Не верится?
М. Веллер― Мечтать не вредно. Был такой роман у Трифонова «Предварительные итоги». Я думаю, что долговечный политик может подводить итоги каждый год, некоторые каждую неделю подводят итоги своей деятельности. И все можно считать подведением неких предварительных итогов. Если Илья думает, что эти итоги должны быть предпосланы уходу со своего поста, то боюсь, что не могу разделить его чаяний.
О. Чиж― Хочу затронуть еще одну важную инициативу. Теперь уже из Санкт-Петербурга. Вопрос этот не первый раз поднимается за последнее время. Депутат заксобрания Санкт-Петербурга предлагает, как они это называют – закон о труде. СМИ его уже окрестили закон о тунеядстве. Потому что логика такая, полгода не работаешь без уважительной причины при подходящей работе, будь добр один год на работы обязательные.
М. Веллер― Вот мне это знакомо до боли. Потому что довольно много лет я не работал гораздо дольше, чем по 6 месяцев. Хотя я жил исключительно на свои собственные трудовые доходы и когда я летом работал, а зиму околачивал груши, и на скромные копейки сидел дома и писал. Но, в конце концов, вот эта боязнь участкового милиционера капитана меня достала и таким образом я оформился на фабрику музыкальных инструментов имени Луначарского шелкографом. Долго рассказывать, что это такое. Два раза в месяц я ездил туда получал зарплату, отвозил человеку, который действительно это все делал. У меня это называется работала трудовая книжка. Так что обходится это все легко. Но я согласен с тем, что кто не работает, тот не ест. Полностью согласен. Хотя некоторые, которые много едят и думают, что они работают, лучше бы им руки отбить, чтобы они не занимались этой работой типа допустим, наших родных ростовщиков, которые называются более западным словом «банкиры». Тунеядец он должен работать. Вопрос: а как насчет создания рабочих мест. Второе: а как насчет безработицы в большой части страны. Вопрос: а как насчет минимальной оплаты заработного труда, на каковую минимальную оплату невозможно прожить. Четвертое: как насчет закона о том, чтобы минимальная была выше хоть на частных предприятиях, хоть на государственных. Пятое: как насчет закона о том, чтобы были свободные профсоюзы, которые будут работать в интересах наемных работников. А не в интересах, допустим, не знаю кого, президентской администрации. Чем занимаются наши профсоюзы, лично мне Шмаков как человек глубоко симпатичен. Но мне не удалось понять, у меня мало для этого мозгового вещества, чем занимаются шмаковские профсоюзы. По-моему, переписывают бумажки и сдают отчеты куда надо. Вот когда будет решен вопрос с мигрантами, потому что брать мигрантов гораздо дешевле, люди, которые берут мигрантов, нелегалов неофициально, они отстегивают деньги наверх, до верха. Я не знаю, до какого верха, откуда я знаю, нет у меня никакой информации. Но отстегивают. За это лоббируются их интересы. Вот этот вопрос о тунеядстве можно решать только в комплексе. С рабочими местами, с минимальной зарплатой. Совершеннейшей минимизацией труда мигрантов в России, со свободными профсоюзами. Вот когда это все будет решено, то я лично буду голосовать руками и ногами за этот закон.
О. Чиж― То есть если решить эти 7 или 8 пунктов, то нормально.
М. Веллер― Вне всякого сомнения. При этом нужно, чтобы человек жил на свои собственные трудовые доходы, при этом, а если он работает два месяца в году и зарабатывает себе деньги на весь оставшийся год. По-честному. По закону. А то у нас в свое время как Туманов работал по закону, а его только и мечтали посадить за то, что много зарабатывает. Хотя все по закону. По расценкам, ниже государственных. Так что пока у нас такая инициатива, чтобы все у нас трудились. Чья бы корова мычала. Вот у нас депутаты трудятся денно и нощно. Я представляю себе очередь на замещение депутатов, если бы это было возможно. Тверской улицы не хватило бы, она была бы куда-то туда. До Калуги и Ярославля.
О. Чиж― Это партийного списка не хватит тогда, наверное.
М. Веллер― Нет, конечно. Много бумаги пойдет. Сведем леса.
О. Чиж― Но ведь на самом деле как быть с категорией граждан, которые и работают хорошо, и получают хорошо, но не хотят числиться официально, они такие фрилансеры. Потому что не устраивает их то качество услуг, которые за эти налоговые деньги государство им предоставляет. Медицина им не нравится, школьное образование им не нравится. Состояние дорог им не нравится. Имеют право не платить.
М. Веллер― Я думаю, что юридического права не имеют, а моральное право имеют. Потому что когда чиновники перестанут воровать, когда деньги перестанут угонять за границу на уровне государства, когда лев возляжет рядом с агнцем и так далее, вот тогда мы спросим с них по всей строгости закона. А пока у слуг народных непонятно на что виллы в Ницце, то довольно странно сажать людей, доходы которых позволяют им кое-как купить трехкомнатную квартиру и подержанный автомобиль.
О. Чиж― Хорошо, если позволяют.
М. Веллер― Я и говорю, фрилансер, вот это и зарабатывающий человек, средний класс. Это он там будет голодранец с трехкомнатной квартирой на семью и одной подержанной тачкой. А здесь он средний класс, нормально живет.
О. Чиж― Писатель Михаил Веллер. Это программа «Особое мнение». Спасибо всем большое.
М. Веллер― Живите все нормально, ребята. До свидания.
Источник
ИРЛАНДСКИЙ ВЗГЛЯД НА МИР: В ЦЕНТРЕ ОГНЯ:
"У нас есть свобода, но не осталось времени" Dolores ORiordan 